В 2005 году он уехал из Москвы в Череповец. Думал на год — работает уже девять. Он прошел несколько чемпионатов мира и трудился на приснопамятной Олимпиаде в Ванкувере. А еще на страшной войне и страшном землетрясении в Армении. Нынешнюю «Северсталь» представить без него нельзя. Врач Дмитрий Богдашевский. О хоккее и о своей профессии.
— Вы ведь очень долго работали в ЦИТО?
— Да, двадцать лет.
— Скучаете?
— Cкучаю. Первое время было совсем тяжело. По большому счету все получилось спонтанно: мы приехали с чемпионата мира в Вене и Владимир Анатольевич Плющев, возглавивший «Северсталь», позвонил и попросил помочь. Решиться после двадцати лет работы в ЦИТО круто изменить свою жизнь было непросто. А время на принятие решения было немного. Я объяснил сложившуюся ситуацию директору института Сергею Павловичу Миронову. В общем, решили так: я увольняться не буду, просто уеду на год в командировку. И вот уже девятый год командировка продолжается.
— В Череповце непросто...
— Меня жена, которая бросила работу и вместе с дочкой приехала в Череповец, поддержали, иначе я бы на первых порах сошел с ума — без друзей, без операционной, без пациентов, которые звонят до сих пор с просьбой о помощи. Потом сын родился в Череповце и все стало налаживаться. А теперь и уезжать никуда не хочется. И в Москву приезжаю без всякого удовольствия, так как отвык от московского ритма жизни. Вы ко мне сегодня на встречу сколько по времени ехали?
— Часа полтора.
— Ну вот видите. А в Череповце мне до работы десять минут пешком или две минуты на машине. Для работы у нас есть все условия, тем более не так давно построили новый дворец. Так что все хорошо.
— Были в вашей практике случаи, когда приходилось вам человека с того света вытаскивать?
— Не раз... Я же работал в госпитале «Медицина катастроф». Работал в Спитаке после армянского землетрясения. Был в Чечне — и на первой войне и на второй.
— Война была очень близко?
— Как сказать: близко или нет? Я на войне работал. Только мы спасали гражданское население. Местные старались держаться неподалеку от нашего госпиталя, думали, что своих бомбить не будут.
— Страшно было?
— Не знаю, но сейчас бы я не поехал. А тогда... Мы шутили с ребятами, что у нас в бригаде собрались те, у кого не все хорошо дома: кто развелся, у кого другие неприятности в семье. Держались друг за друга. Однажды мне пришлось улететь из Чечни в Испанию на всемирный конгресс травматологов. Я вернулся и сказал своему начальству, что уезжаю обратно в Грозный — своих ребят я бросить не мог.
— Кто лучший врач в КХЛ?
— Я так скажу: плохих нет. Такие люди в команде просто не задержатся. Нельзя прийти в хоккей и сказать: я умею шить. Это не прокатит. Надо уметь находить общий язык. Ведь хоккеисты зачастую делятся своими проблемами, прежде всего, с доктором. Мы же сначала психотерапевты, а потом все остальное. Молодой игрок, бывало придет, скажет: я не могу больше. Разведешь ему в стакане витаминку, таблетка пошипит, игрок выпьет, скажешь доброе слово, и, через короткое время он разве что борт не ломает. А если по именам... В Новокузнецке Дмитрий Лапицкий работал, большой умница, ребята о нем хорошо отзывались. Валера Конов в «Динамо» — замечательный человек и специалист.
— Есть в команде хоккеисты, не вылезающие от врача?
— Думаю, такие есть везде. Кто-то и с переломом будет играть, а кто-то чуть что — я не могу. Но тут важно, как ты себя поставишь. Трусливых хоккеистов я вижу сразу.
— Кто мог с переломом играть?
— Я сразу вспоминаю Юрку Трубачева. У него такие проблемы с кистью были! В каждом перерыве руку обкалывали, и он выходил играть. Коля Бардин играл с переломом малой берцовой кости — в тот момент он был очень нужен для команды. Серега Зиновьев — на Олимпиаде в Канаде. Ни одной целой связки на коленном суставе, только на уколах. Это мужики. И таких в хоккее подавляющее большинство. С футболом не сравнить. У нас же на льду никто столько не валяется как на футбольном поле. Так в хоккее не принято.
— Шайбы часто в лицо прилетают?
— Бывает. Помню Андрюха Коваленко засадил Максу Семенову в лицо прямым броском. Это было что-то страшное. Но ничего — врачи в Череповце оказали квалифицированную помощь, и скоро Семенов уже играл. Как-то словаку Петеру Смреку, игравшему у нас в Череповце, шайба прилетела в область уха. Были переломы, но подозревали, что у него еще и сломана височная кость, а это очень серьезно. Но тоже обошлось.
— Почему большинство игроков едут оперироваться за границу?
— У меня за девять лет работы в клубе никто не ездил. И всем здесь в России делали качественные операции. У нас в ЦИТО специалисты ого-го! Сколько олимпийских чемпионов успешно там прооперировано, столько нет ни в одной клинике мира. Просто заграничные специалисты умеют себя грамотно подать. А почему едут за границу? Условия там лучше, конечно. Да иногда и проще человека в Германию отправить: виза есть, улетел, тебя там встретили и положили.
— Лешу Черепанова можно было спасти?
— Нет. В медицине есть понятие «внезапная смерть». И в год порядка тысячи спортсменов по всему миру умирают — во время соревнований, тренировок. У Черепанова наступила именно внезапная смерть. Я хорошо знаю доктора Белкина, работавшего в «Авангарде» — он профессионал, и у него никогда бы не играли люди с серьезными проблемами. Черепанова ведь незадолго до этого трагического случая полностью обследовали и никакой патологии не выявили. А случай с Игорем Мисько? Ехал на машине и вдруг... Здоровый молодой парень. Так что был бы даже на стадионе в Чехове дефибриллятор, он бы не помог. И потом — им надо уметь пользоваться. Я уверен, что большинство наших врачей, которые раньше не работали в реанимации и на скорой помощи, никогда этим прибором не пользовались. Это только кажется, что взял его в руки, сделал разряд и все. Я в свое время пользовался им всего один раз — в Чечне. И могу сказать, что непрямой массаж сердца и искусственное дыхание даже зачастую более показаны в критических ситуациях. И все. Да, у меня дефибриллятор всегда стоит на зарядке, но есть случаи, когда медицина бессильна.
— Встречали хоккеистов, кто боится вида крови?
— Конечно, встречал. Многие боятся, когда у них иголочкой кровь берут из вены — можно, говорят, я лягу. И потом эти же люди выходят на игру и кидаются под шайбу. Один игрок лежал у меня в отделении, и мы не могли взять его на операцию — медсестра пришла сделать ему укол в мягкое место, а он потерял сознание. А ведь боец еще тот. Но так бывает. У нас же в медицине есть понятие специальное — «боязнь белых халатов». Человек видит врача и него повышается пульс.
— У кого был самый могучий организм на вашей памяти?
— Меня всегда в этом плане удивлял вратарь Марк Ламот. Андрюха Коваленко, конечно. Для массажистов был ад с ними работать. Ну очень здоровые парни.
— Коваленко — великий?
— Капитан был от Бога. Помните ведь, как тогда говорили в Ярославле: когда есть Коваленко, Вуйтек не нужен. Глядя на него, разве кто-то мог не выкладываться? А потом Андрюша иногда так скажет... Сейчас к нам Вова Антипов пришел — кто-нибудь в лиге может сказать о нем хотя одно худое слово? Золотой человек.
— Попадались вам тренеры, которые говорили: сделай что хочешь, а этого игрока мне через пару дней поставь на ноги?
— Мне как-то везло на тренеров и никто из них мне ультиматумы не ставил. И потом я больного игрока на лед во время «регулярки» все равно не пущу. В плей-офф — дело другое, там надо иногда через боль играть. И я всегда расскажу игроку, чем он рискует, выходя на лед. Любому тренеру все можно объяснить — какой смысл выпускать на лед недолечившегося человека? Случится рецидив, и он выпадет на гораздо больший срок. На самом деле чаще игроки просят: доктор, завтра матч, сделай что-нибудь, чтобы я мог играть.
— Недавно в одной газете после случая с Лукояновым написали, что хоккеисты у нас много пьют. А тренер Геннадий Костылев в одном интервью признался, что футболисты никогда не пили столько, сколько хоккеисты. Есть такая проблема?
— Ну, футболисты и послабее хоккеистов будут. Знаю ребят, которые на следующий день после «приема» играли гораздо лучше. Сейчас уже никто не злоупотребляет — подведешь всю команду, семью. Слишком серьезные деньги можно потерять. Да и нагрузки огромные, так что просто нереально много пить. Зря в газетах пишут, это все глупости. Все хоккеисты знают, когда можно, когда — нет. Но если я скажу, что никто не пьет — это будет неправда.
— «Отмазывать» игроков приходилось?
— А как же! Это часть нашей профессии.
— Курят много?
— Курят немногие. Я сам курю. Все понимают, что это плохо.
— Чемпион по шрамам?
— Да все, кто без визора играл, рано или поздно получали в лицо. Вспоминаю, какой Сашка Гулявцев всегда «красивый» ходил. Правда, на мой взгляд, надо обязать хоккеистов полностью закрывать лицо. Я уже не говорю про выбитые зубы, но сколько ребят столкнулись с проблемами со зрением! То есть причинное место закрывать надо, а лицо — необязательно. Я не понимаю этого.
Игорь Щадилов из-за этого пострадал, раньше — Серега Гомоляко. У Вайнхандля, если мне память не изменяет, один глаз видит всего на десять процентов. А было бы полностью закрыто лицо этих травм бы можно было избежать.
— Предсезонки сейчас стали гуманнее?
— Здесь от тренера очень много зависит. Но так как раньше, когда над ребятами ставили эксперименты, уже никто не делает. На асфальте никто не кувыркается и с блинами не прыгает. Да и наука очень сильно вмешивается в этот процесс. Я всегда говорю: если губка впитала воду, то сколько дальше ты в нее не вливай, больше воды не будет. Так и с организмом спортсмена. Нет смысла его нагружать сверхмеры — пользы не будет. Мышцы восстанавливаются от 48 до 72 часов, поэтому если сегодня ты нагрузил руки, то следующую тренировку надо дать на ноги. Тренеры сейчас это прекрасно понимают. Да, тренировки у всех тяжелые, особенно в первый месяц. Но все в разумных пределах.
Тем более, что и ребята к старту сборов приходят подготовленными. Раньше ведь часто как было: отпуск заканчивается, игрок приходит во-о-т с такой репой, во-о-т с таким пузом, времени на подготовку много, за две недели он привел себя в порядок и начал тренироваться.
— То есть в «Северстали» с лишним весом после отпуска никого не было?
— Ну максимум килограмм, не больше. Такого, чтобы пять-десять лишних, я уже давно не встречал. Сейчас ведь нет «втягивающих» тренировок — ты пришел и начал тренироваться по полной. Поэтому в отпуске все следят за собой.
— Хоккеисты оправданно получают такие большие деньги?
— Начнем с того, что ведь не игроков надо в этом винить. Тебе говорят: будем платить миллион. Кто откажется? А потом не забывайте, в КХЛ играют лучшие. Сколько их? Ну человек 600-700. Так в каждой профессии есть столько людей, кто получает хорошие деньги. Просто потому, что они эту работу делают лучше. Но если у нас в лиге не будет никаких лимитов на иностранцев, то эта ситуация станет другой и больших перекосов не будет.
— Хоккеистов с книгой часто можно встретить?
— Очень часто. Гораздо чаще, чем раньше. Я вам сейчас серьезно скажу: в раздевалке можно услышать разговоры, кто и что недавно прочел. У нас Гена Столяров в этом плане образованный молодой человек.
— А о женщинах как же?
— Нет, это само собой.
— Интеллектуалы, как Максим Соколов, часто встречаются?
— Ну, это уникум, таких единицы.
Продолжение следует