Вадим Тарасов: «Моему сыну 12. И он дает мне советы».

Интервью
21.07.2011
14:04
Hot Ice - Горячий Лед

Новичок «Северстали», 34-летний вратарь Вадим Тарасов в интервью Алексею Шевченко и Александру Лютикову объяснил технологию игры с разорванным мениском, рассказал, что в его семье есть еще один вратарь, и вспомнил, как подписывал два контракта — с Новокузнецком и Омском.

\"\"

— Готовите себя потихоньку к тренерской деятельности? Смотрите за тем, как работают тренеры, подмечаете?

— Да, опыт копится. Все, что знаю, что подмечаю для себя, я передаю своему старшему сыну. Ему 12, он тоже вратарь.

— Бывший голкипер «Ак Барса» Сергей Николаев отговорил своего сына играть в воротах. Вы-то почему не сумели?

— Не я выбирал — ребенок выбирал. Он принципиально хотел быть вратарем. Я ему, конечно, напутствие дал. Сказал, что работа вратаря с виду может показаться не такой трудоемкой, как работа полевого. Ну, он же вроде не так много бегает. Но это только со стороны. Физическая нагрузка большая, а психологическая — огромна, ни с чем не сравнима. Он все это понял, впрягся и работает. Теперь делимся: я опытом, он впечатлениями. Да и советы он мне дает.

— Серьезно?

— Да. Допустим, по биологии, бывает, что-то интересное проходят на вратарскую тему. Смотрит мои матчи — анализирует, высказывает мнение. Мне это очень важно и интересно.

***

— Евгенй Набоков, Виталий Еремеев, Виталий Колесник, вы — главные вратари, вышедшие в 90-е из Устинки. Это все тренировки отца Набокова?

— Там была целая система. При довольно небольших размерах города в Усть-Каменогорске было два крытых катка, и они постоянно были загружены. Там каждый мальчишка хотел быть хоккеистом. Отец Набокова вел у нас специальные вратарские тренировки, и было большой трагедией пропустить хотя бы одно занятие — с таким удовольствием мы на них ходили.

— Почему уехали оттуда?

— Так все уезжали, целыми возрастами. Возраста два-три уехали в Омск, а мы двинули в Белово. Это недалеко от Новокузнецка, там образовалась команда второй лиги. Нас человек 15 было. Хорошо, что все вместе уехали — адаптация проще прошла.

— Когда перешли во взрослый хоккей, сразу поняли, что там шайба и летит быстрее, и жалит больнее?

— Еще в Усть-Каменогорске это захватил, когда нас начали подключать к работе с первой командой. Разница, конечно, огромная была. Вообще я до взрослого хоккея мог и не доиграть.

— То есть?

— Классе в шестом у меня было желание закончить. Не знаю, что нашло на меня, но просто не хотел заниматься хоккеем. Устал от всего, все раздражало. Двоюродный брат отговорил, он старше меня на четыре года и тоже занимался хоккеем. И сейчас, когда встречаемся, вспоминаем тот момент. Я благодарен ему. После разговора с ним у меня реально открылось второе дыхание. Как будто в первый раз пришел, такой энтузиазм меня захватил и больше не отпускал.

***

— Почему вы так надолго задержались в Новокузнецке?

— Первый контракт был рассчитан на три года. А потом пришел Сергей Николаев, начался новый виток развития команды. Николаев всех заразил идеей — побеждать в каждом матче. Он выигрывал один матч, и ему эта победа была уже неинтересна — он ждал следующей. Это просто максималист. Можно тысячу историй рассказать об этом человеке.

— Мы тысячу слышали, так что достаточно еще одной.

— Мне по контракту дали машину. Ну, я радостный такой... И через какое-то время так получилось, что неудачно сыграли. И Сергей Алексеич на разборе говорит: вот, мол, этот плохо сыграл, этот плохо. И ко мне поворачивается: «А этот вместо того, чтобы в хоккей играть, по магазинам за свечами для машины бегает». При этом мы с Николаевым всегда в теплых отношениях. Я его понимал, и он меня. Повторю, во многом благодаря его энергии начался восход Новокузнецка. И заинтересованность была со стороны спонсоров, и результат. Поэтому особого смысла уезжать мне оттуда не было.

— Но однажды чуть не уехали.

— Верно. После того, как мы бронзу взяли, был инцидент с Омском.

— Вы тогда все-таки подписали два контракта?

— Да. Подписал контракт с Омском. Потом в Новокузнецке руководство со мной долго общалось. Очень долго. И я подписал контракт и с Новокузнецком. Не обдумав, так поступил — в силу своей молодости, неопытности в этих делах. Так что вина в этом моя.

— У вас разве не было агента, чтобы он вас от этого уберег?

— Тогда большей частью переговоры проходили так: президент клуба звонит игроку, договаривается, подписывается контракт.

— Вы тогда получили от Омска 1 миллион 450 тысяч рублей?

— Да, получил. Это были подъемные.

— Мы читали «Советский спорт» за ту пору. Там написано, что после начала скандала вас похищали.

— Ну, как сказать... В представительстве Омской области в Москве я находился чуть дольше, чем хотел.

— Опять же вот писали, что в Омске на вас уголовное дело пытались завести.

— Уголовное дело? Впервые слышу. Ни о чем таком я не знаю. Закончилось все просто: руководители клубов сами договорились. Всем, мне кажется, надоела тогда эта история.

***

— Не обидно было услышать от Быкова с Захаркиным, что вы им не нужны в «Салавате»?

— А я с ними не общался на эту тему, разговаривал с менеджером Олегом Гроссом. Его я попросил узнать у тренеров, нужен ли я им. Получилось-то как: были я и Еременко, взяли Колесника — три вратаря с контрактами. И я попросил прояснить — есть ли смысл оставаться. Мне через менеджера передали, что я буду третьим лишним. Ну и мы по обоюдному согласию решили расторгнуть контракт, хотя он год еще действовал.

— Так остались бы.

— Да какой резон был на лавке год сидеть? Хотя руководители клуба рассматривали возможность оставить трех вратарей под выполнение задачи. Но у меня был опыт чемпионского сезона в Уфе, когда Гниличку взяли, и нас тоже трое стало. Тяжело это. Для троих в воротах места мало, даже если через раз играть.

— Игорь Земляной нас тут удивил: сказал, что одну золотую медаль своей не считает: не заслужил, мол. Вы золото Уфы-2008 своим считаете?

— Я считаю, это полноценное золото, несмотря на то, что довелось не так много игр провести. Никакого негативного осадка у меня нет от того сезона. Свой вклад — не самый большой, не спорю, — я внес.

— У вас была потрясающая статистика в чемпионском сезоне. Почему вы так мало играли-то?

— В начале сезона травму получил. Восстановление, время на то, чтобы снова почувствовать уверенность... А на тот момент Саня Еременко очень прилично играл. И психология тренера: если вратарь играет, то какой смысл дергать состав, тем более накануне плей-офф? Я и сам сторонник того, чтобы в розыгрыше кубка делалась ставка на одного вратаря.

— Объясните.

— Вообще это в регулярном чемпионате у нас конкуренция. Именно там тренер определяет, кто будет основным. А в плей-офф уже нет конкуренции. Он выходит биться за меня, а я за него. И мы друг другу помогаем. Всё на алтарь кладется, все личные желания. Я помогал Сане и был сконцентрирован на том, чтобы быть готовым выйти. Две игры в золотом плей-офф я в итоге провел.

\"\"

— Трижды вас признавали лучшим вратарем страны. Что дарили?

— Статуэтку вратаря красивую. И давали денежную премию.

— Ощутимая?

— Относительно чего?

— Месячной зарплаты.

— Скорее, похоже на премиальные за хорошую игру.

— Что дома напоминает о том, что вы хоккеист?

— Свитеры игровые, конечно. А клюшки... Только чемпионская неприкосновенная, бережно ее храню. Остальными сын теперь заведует, доигрывает их.

— Вы играли в Евротуре. С желанием ехали в сборную?

— Да. Тогда же проблема у меня еще возникла с гражданством. Как такового гражданства Казахстана у меня не было. Но было место рождения — Казахская ССР, а потом и выступления в юниорах на Азиатских играх. И с учетом всего этого никто толком не знал, как правильно оформить или переоформить мне хоккейное гражданство. В итоге, имея российский паспорт с 1995 года, впервые я попробовал свои силы в сборной только в 2000-м.

— А в основную команду Казахстана приглашали?

— Да.

— Почему отказались? Все-таки чемпионаты мира, Олимпиада...

— Да масса корректировок бывает в регламенте: то ты легионер, то легионер из СНГ, приравненный к местным. Не предугадаешь. И я так долго ждал игры за сборную России, что ничего другого не рассматривал. Но как же мне со сборной не везло... Невероятно.

— Что такое?

— Как только вызывали в сборную, я получал травму. Вроде все хорошо, но только приходит вызов — бац, и что-нибудь приключается. Я уже потом говорил: «Давайте лучше меня в самый последний момент, уже в перерыве чемпионата вызывайте, чтобы наверняка». Самое печальное, конечно, как я за три дня до выезда в Германию на чемпионат мира в последней контрольной игре травмировал приводящую мышцу бедра. Меня эта травма долго беспокоила, в дальнейшем только усугублял ее, пришлось оперироваться даже. В Америке меня тоже приводящая подвела. Все лагеря прошел и выставочные провел удачно. Начал сезон в фарм-клубе, в конце третьего матча повредил приводящую и три месяца восстанавливался. А в конце сезона еще и колено травмировал. Не то, что ничего не показал там — практически и не играл даже. Травм вообще хватало.

— Какой историей напугать можете?

— Ну, как... Разорванный мениск, плечо после вывиха — с этими травмами я играл. И ничего, живой.

— Как играть с разорванным мениском?

— У мениска разные степени разрыва бывают. Есть такие наколенники фиксирующие, немного ограничивающие твое движение. Нога в них работает процентов на 60-70. Некоторые движения не получается делать, но что уж тут поделаешь.

— Шайбы в голову попадали?

— Разок, когда в Уфе был, прилетело в игре с Нижнекамском. Помогло, что первый период заканчивался, и у меня был перерыв, чтобы немножко оклематься. Но звездочки полетали в голове. А потом планеты на место вернулись — и вперед на второй период. Но самый страшный бросок — это тот, который ты не увидел. Когда видишь, ты концентрируешься, стараешься смягчить его. А когда он прилетает в неготовое тело, то это как будто тебя по голове сзади ударили. Есть места в экипировке голкипера, которые я рад бы усилить, получше защитить. Но если это сделать, ты выйдешь с грациозностью человека в скафандре.

— Что бы вы закрыли получше?

— Я бы вообще лучше «щит Баженова» поставил в ворота. А сам за ним спрятался бы. Тогда был бы защищен железно. Но судьи, наверное, не разрешат.

— Была шайба, которую вы пропустили до обидного смешно?

— С Тюменью играли, наброс от синей линии был. Слабенько-слабенько летела, и я думаю: «Поймаю ее — и быстро начну атаку». Ну, и что-то я сильно поторопился: атаку уже как будто начал, а шайбу еще не поймал. Она по ловушке чиркнула — и в ворота шлепнулась.

— Есть хоккеист-кошмар для вас?

— Далеко ходить не буду за примером: в прошлом году играли с Нижнекамском, 2:3 по буллитам уступили. Федоров-младший мне трижды забил.

***

— Каждый год у вас в КХЛ новая команда: Уфа, Нижнекамск, Новокузнецк, сейчас Череповец. Комфортно себя чувствуете в городах, где вас могут узнать в магазине и подойти со словами: «Ну, что ж вы вчера так?»

— Спокойно. Если со мной хотят пообщаться люди, я никогда не бегу. У меня бывает плохое настроение, я не робот. Но я вижу, что людям интересен хоккей, и не могу их разочаровывать. Я играю и за них тоже. Это часть моей работы: просвещать, пропагандировать, общаться. В Новокузнецке хорошо с болельщиками общались. Они мне подарили вырезанную из дерева фигурку медведя в воротах. Я всё храню, что мне дарят, не могу выбросить.

— Может получиться так, что вы с сыном друг против друга сыграете?

— Ему же 12!

— И что? Продержитесь еще шесть лет.

— О-хо-хо! Сейчас я чувствую в себе силы играть. Если на шесть лет хватит этих сил, то я готов. Но при чем здесь мое желание? Хоккеист — товар на рынке, он может быть востребованным, а может и быть. Если ты хочешь — этого мало, когда тебя не хотят. А иных уже и травмы замучили, и желания у них нет, но их хотят и берут. Так тоже бывает.

Похожие новости
Спонсоры и партнеры ХК “Северсталь”
Партнеры Фонбет Чемпионата КХЛ сезона 2023-2024