нападающий
Родился 15 июня 1981 года в Жуковском (Московская область)
Дебютировал во взрослой команде «Спартака» в 15 лет.
Выступал за клубы «Спартак» (1996-1999, 2003, 2005, 2007-2009), «Сарния» (OHL, 1999-2001), «Салават Юлаев» (2001-2002), «Северсталь» (2003 – 2005, 2017 – н.в.), «Авангард» (2005-2007), «Металлург» Нк (2007), СКА (2009 – 2013), «Витязь» (2013), «Нефтехимик» (2013 – 2016), «Лада» (2016 – 2017).
В сборной России – 30 матчей, 17 (13+4) очков.
В чемпионате России (РХЛ, суперлиге, КХЛ) – 458 матчей, 166 (97+69) очков, в плей-офф – 38 матчей 18 (9+9) очков.
Максим сидит напротив – и я поражаюсь: вот это руки. Вот это бицепсы! Будь у меня такие, я бы и зимой ходил в безрукавке: смотрите все!
Кстати, ни одной татуировки.
– Даже близок никогда не был, – улыбается Рыбин.
Когда-то коллега Игорь Рабинер восхищался хоккеистом Максимом Рыбиным, тащившим «Спартак« в плей-офф:
– Это ж хоккейный Евсеев!
Я запомнил – с образом попадание в десятку. Ах, если б я так умел формулировать, как старик Рабинер.
В страсти и самоотдаче хоккеист Рыбин не растерял. Выбегает на раскатку первым, глаза горят. Кажется, не льдинки вылетают из-под коньков, а искры.
МНЕ – 24
– Допустим, к вам в гости приезжают друзья. Которые ни разу в Череповце не были. Три места, куда их ведете – не считая хоккея?
– Сначала в «Июнь» – посмотрим кино. Потом в ресторан «Перец».
– Камерный театр в этом городе замечательный. Я серьезно.
– Вот в театре я пока не был. В храм сходили бы, рядом с парком Победы. Я туда часто заглядываю. Прошу, чтоб без травм обошлось. Да и вообще, «Северстали« сейчас очень нужна удача. Все-таки на следующий год три команды вылетают. Значит, надо выигрывать. Мое будущее от этого напрямую зависит.
– Чувствуете помощь свыше?
– Чувствую! А для меня вообще душевная потребность – посещать такие места. В Питере в Александро-Невскую лавру хожу постоянно, в Казанский собор.
– Что такое – 36 лет?
– Шикарный возраст. И сил полно, и желания играть. В Череповце возрастным хоккеистам дают восстановиться, отдохнуть побольше. Все-таки, олимпийский год, игры через день… Есть же программа, которая определяет биологический возраст. Меня проверили – знаете, сколько оказалось?
– Сколько же?
– 24!
– Кажется, Юшкевич заканчивал играть – и произнес: «Как же я устал мотаться с баулом по городам». Себя на таких мыслях не ловите?
– Проблема у меня одна – семья не рядом. Дети занимаются спортом в Жуковском. Что их дергать? А перемещаться из города в город – вообще не проблема.
– Чего вам очень хочется – но не можете себе позволить?
– Десерт. Вынужден отказываться. За весом слежу.
– В жизни каждого спортсмена был тренер, который маниакально цеплялся к весу. В вашей – тоже?
– Ни одного! Я столько энергии трачу, все-таки не медленный игрок. Сам себе в этом плане тренер, постоянно ограничиваю. Ни разу не слышал: «Или столько-то скидываешь, или штрафуем».
– По вам и не скажешь, что у каждого возрастного хоккеиста с утра что-то болит.
– Да я бы не сказал, что «болит«… Все болячки мелкие. Сейчас многие дворцы меняют площадки, борта. Стекла делают шире. Сразу травм меньше. Если не могу сказать «не могу из-за этого играть» – значит, травмой это не считается.
– От Кости Цзю все родственники требовали, чтоб он бросил бокс. Вы с такой проблемой сталкивались?
– Мне жена говорит другое: «Играй в хоккей дольше и дольше!» Видит же, что приносит радость. Почему нет?
– У вас была своя хоккейная школа в Жуковском.
– И есть!
– Главная проблема в этом деле?
– Отсутствие городской поддержки. Даже не для нашей школы – для хоккея вообще.
– Чем город может помочь?
– Льдом. Давать больше часов в неделю. У нас дети катаются 2-3 дня в неделю. Это очень мало! Вообще ничего! Ребята должны заниматься рядом, под боком у родителей. Полноценно учиться. Чтобы в 12-13 лет было понятно, стоит ли перебираться в московскую спортивную школу. Это важнейший момент! Зачем сразу бежать в «Динамо« или ЦСКА? Если будут заниматься в Жуковском – ничего не потеряют. Можно расти и здесь. Плюс, всегда есть какие-то «подкатки» и «докатки».
– Как я понимаю, открывали вы с братом школу, чтоб заработать. Но пока – в минусе.
– Нет, не в минусе. Просто работать пока полноценно не можем, раз нет свободного льда. Но летом много работаем с ребятами, готовим к сезону.
– Сколько вашей школе?
– Два года.
– Хоть раз были близки к тому, чтоб ее закрыть?
– Нет. Ни в коем случае! Смотрим только вперед. Пока я играю – брат ей занимается. Вот надеемся свой зал открыть, тренажеры закупить. Планы огромные. Пока трат особых нет – снимаем лед да тренируем.
– Сколько стоит открыть нормальную школу со своим льдом?
– Минимум – 10-15 миллионов рублей.
– Готовы идти на такие траты?
– Безусловно!
– Еще недавно все ахали от того, сколько стоит заниматься с Евгением Плющенко…
– У нас деньги земные. В районе тысячи рублей за занятие.
– Какой представляете свою жизнь через десять лет?
– Кем я точно не буду, так это агентом. Вот тренером – с удовольствием! Уже вижу что-то интересное – сразу записываю.
– Трубачев, значит, не один такой в «Северстали» – записывающий?
– Безусловно… Столько всего пройдено в хоккее – страшно подумать. Начинаешь вспоминать: вот, кажется, вчера сына на коньки ставили. Это было здесь же, в Череповце, на открытой площадке. Через секунду доходит: а было-то это в 2003-м году! Сын уже в «Динамо» играет, катается не хуже меня!
КУДА ПОБЕЖАЛ ШТЕПАНЕК?
– Какие матчи из собственного прошлого вспоминать – особенный кайф?
– Что-нибудь из сборной, когда меня туда звали. Чехам забивал, шведам… Неплохие были матчи! На шведский Евротур ездил, все здорово получалось. Должен был на чемпионат мира отправиться, но с рукой случилась беда. Видите – до сих пор шишка.
– Ого.
– Долго заживала, не давала играть. Болезненная штука оказалась. Даже не помню, кто ударил. Рядовое столкновение.
– Вы же человек, который может играть через боль. Пытались?
– Так три пальца были порваны на 60 процентов! Вы представляете? Ну как тут на уколах играть? Хотя все надеялся, месяц с такой рукой тренировался. Как только не обматывал ее. Обкалывал, растирал. Валерий Брагин, помню, подбадривал: «Давай, Макс, терпи. Может, пройдет…» Потом понял – нет, ничего не получается. А МРТ сделали, и вообще все ясно стало.
– Надолго выпали?
– Три с половиной месяца.
– Обидно.
– Не то слово. Близок был к чемпионату мира как никогда. Настолько здорово все шло в тот год! Поплелся я к Быкову, все честно ему рассказал. Можно было поехать, попробовать. Но я честно выложил: «Рука болит. Я не помощник. Лучше дать шанс здоровому человеку, чем вот так, обманным путем…«
– Матч в вашей жизни, который особенно хотелось бы переиграть?
– Седьмой матч за СКА против «Атланта«. Даже не весь матч, а четыре-пять минут. Когда дали им счет сравнять, в овертайме пропустили…
– Помним-помним вратаря Штепанека.
– Ну вот куда он побежал?! Стоял бы в воротах – никакого гола не было бы. Спокойно доиграли пару минут. А ему в пустые ворота закатывали. Такая тишина стояла в раздевалке после того матча – это что-то. До сих пор помню, как смотрю от бортика – вот-вот должны были выскакивать на пересменку. И вдруг этот гол…
– Не плакал Штепанек в раздевалке?
– Да Бог его знает. Может, и плакал. Такая досада была, что никакого желания по сторонам смотреть. Никто ему не пихал – это точно. Что парня додавливать? В плей-офф можно и перестраховаться. Не надо включать авантюризм. Ту шайбу спокойно можно было прижать, вышла бы новая смена. Перевели бы игру в зону «Атланта«, доиграли бы спокойно. Оставалось чуть-чуть перетерпеть!
– Штепанек вообще не казался надежным вратарем.
– Старшие ребята ходили к тренерам – просили поставить Макса Соколова. Макс Сушинский на этом настаивал. Этот матч Соколов на эмоциях точно вытащил бы. Но тренеры рассудили по-своему. Не захотели.
– Вы провели матчей 800?
– Почти 900.
– За 900 матчей – ту тишину в раздевалке сравнить не с чем?
– Только одно на память приходит – когда со СКА проиграли «Динамо» в плей-офф серию 0-4. Сидишь и не понимаешь – как это вообще могло случиться? У нас такая команда! В сезоне то же «Динамо» выносили без вариантов!
ТРУДОЛЮБИВЫЙ. СИЛЬНЫЙ. НЕСПОКОЙНЫЙ
– Вы Максима Соколова вспомнили. Тот охарактеризовал самого себя тремя словами: «трудолюбивый, несдержанный, неуравновешенный». Вам трех хватит?
– Трудолюбивый. Сильный. Тоже, наверное, такой… Не скажу – «нервный». Лучше «неспокойный».
– Когда в последний раз собственное «неспокойствие» доставило особенные проблемы?
– Да вот как раз-таки спокойствие доставило!
– Что за случай?
– 2012-й год, я был в «Витязе«. Как-то успокоился.
– В чем выражалось?
– Нельзя сказать, что не тренировался. Но вот была самоуспокоенность. Сейчас самому себе удивляюсь! Я же всегда «от ножа» и тренировался, и играл. Даже когда не получается.
– Для самого себя разобрались – что тогда произошло?
– Безусловно. Все проанализировал. Спасаться нужно работой, сейчас сына этому учу.
– Вот странно. Ладно бы, пришли из СКА со звездных ролей. Но там-то не задалось. В «Витязе» только и доказывать.
– Да вот думал – так, малой кровью… Сейчас все само придет. Дают то 20 минут играть, то еще больше. Все же отлично! А оно раз – и не пошло. Потом начинаешь нервничать, суетиться: «Да вот я сейчас…» Но все, поезд ушел.
– Уходя, обронили – главный тренер Леонов с вами почти не разговаривал.
– Ну… Это отдельная тема! Наверное, можно было поговорить. Подозвать: «Максим, или так, или как-то иначе». Я и сам все понимал. Но можно было немножко иначе. Что уж сейчас вспоминать?
– Вас тогда отправили в Клин, в фарм-клуб.
– В Клин-то я конечно, не ездил. Это формально.
– Казалось, вчера еще в СКА переходили, миллионы на вас сыпались. А тут вдруг – не нужны даже «Витязю». Ужасные ощущения?
– Мне после всего этого надо было сесть и все переосмыслить. Утрясти в себе все эти новости. Как-то быстро получилось с небес на землю, вы правы. Я тогда понял: ни на кого не надо обижаться, только на себя.
– Вы остались эмоциональным человеком?
– Стал поспокойнее. Прежде заводной был.
– Каспарайтис здорово использовал вашу эмоциональность. Договорились подраться, вы кинулись в какой-то момент – а он уклонился. Вы получили штраф до конца матча, кажется.
– Было такое. Эмоции, вот точно! Каспарайтис играл за СКА, я – за «Спартак«. По именам они намного сильнее нас, а играли на равных. Еще качество льда в «Юбилейном» было просто безобразным. Вот и полыхнуло. Причем, подраться предложил он – а потом сам же уклонился…
– Вон у вас ручищи какие. Когда в последний раз удивились собственной физической силе?
– Да вот на днях – после матча с «Югрой« пришел без разминки, легко несколько раз присел со 150 килограммами. Нормально, думаю. С формой все в порядке.
– Самая крутая штанга, под которую вас загонял тренер?
– У Крикунова мы поднимали штангу в 140, приседали. Но я со штангой спокойно работаю. Меня такими вещами не удивить.
– При слове «трудоголик» – кто первый приходит на ум?
– Да тот же Юшкевич. В 2003-м году, помню, приходил на час-другой раньше остальных, сам работал. Я специально приходил в то же время – смотрел, учился, повторял за ним… Вообще-то в любой команде есть человек, который вкалывает больше остальных. Как правило, из ребят постарше. Ветераны больше тянутся, больше гнутся. Велосипед крутят дольше. Молодому-то проще!
– Самый фантастический ветеран, с которым сталкивались?
– Когда перешел в СКА, понял, что за человек Каспарайтис. Что по юмору, что по работе – фантастика. По 2 часа с велосипеда не слезал. Уже все разошлись, а он все крутит. Очень мне нравится человек. Ярчайший!
– Над вами шутил?
– Я старался не попадать в его поле зрения. Хотя от Каспера никто не ускользал. «Клиента номер один» не было, всем доставалось. Еще обожал рассказывать, как закончит с хоккеем: «Знаешь, каким я буду тренером? Лучшим на свете!«
– Хорошим стал?
– Хорошим. Правду говорил всем в глаза. С чехами разругался – Сикорой и Вотрубой. А знаете, почему? Правду в глаза сказал – «Так нельзя!«
– О чем?
– По отношению к ребятам. Чехи в ответ начали издеваться: «Дарюс, ты иди на трибуну, считай оттуда броски». А Каспарайтис – заслуженный человек, олимпийский чемпион! Ему бросочки считать?
– Что сделал?
– Молча указательным пальцем ткнул Сикоре в переносицу. Очки поправил. Спокойно собрал вещи, с достоинством удалился. А мог бы работать в СКА до сих пор. Просто не смог через себя переступить. Поступок уважающего себя человека.
НАШИ ТЕЛЕТРАНСЛЯЦИИ – ЭТО УЖАС
– Когда-то вы уезжали в Канаду – а в Москве многие на вас обиделись. Якушев рассказывал газетам: «Вот Рыбин только что был – и уже нет его».
– Господи, полжизни прошло… «Спартак» тогда вылетел. Как-то мне в высшей лиге совсем играть не хотелось, а молодых игроков не отпускали. Вот и пришлось исчезнуть.
– Почему не хотелось?
– Ездить по Альметьевскам, Лениногорскам… Вчера еще выходил против ЦСКА и «Динамо«, и вдруг – все меняется. Поездить-то я успел, матчей пятнадцать отыграл в переходном турнире.
– Какая картинка из того времени особенно впечаталась в память?
– Альметьевск. Свет не горит, раздевалки грязные, старое все… Какое-то безобразие! Сейчас-то все иначе. Хотя трансляции наши – это ужас.
– Вы про сегодняшние?
– Конечно! Смотреть невозможно! Вот как у нас снимают хоккей?
– Настолько отвратительно?
– Не то слово. Залезут на самый последний ряд – и оттуда. Ни шайбу не разглядишь, ничего. Неплохо показывают из Питера и Ярославля. А вот смотрю Уфу с «Магниткой« – вообще непонятно, кто играет. Я-то еще ребят знаю по номерам, а обычный человек разве что-то поймет в этом кино?
– Самый странный дворец, в котором играли?
– Есть такой городок Питерборо. Это Онтарио, Канада. Там коробка была квадратная. Представили? Как ни брось – шайба вылетает на пятак. Можно было швырнуть самому себе – и бежать на пятак, догонять. Кому удавалось приспособиться – тот пользовался. Причем дворец древний-древний. Площадка крошечная. Наверное, тысяча столкновений за матч. После сидишь в раздевалке весь синий. Болит все, что можно.
– Самая чумовая раздевалка?
– В старом дворце Нижнего Новгорода. В 98-м году там места вообще не было. Форма после раскатки мокрая, сушить негде. Печка одна на всех. Кто первый коньки положил – тот и сушит. Понятно, что я, молодой парень, был не в первых рядах. Ужас какой-то.
– Годы спустя вы с Якушевым встретились. Высказал за отъезд?
– Да нет. Здоровались, ничего не высказывал.
– Наверное, забыл.
– Не думаю. Может, мне надо было что-то сказать? Вообще-то Якушев хорошо ко мне относился. Я почти сезон в первом звене провел! Вот этот вопрос до сих пор у меня в голове сидит: правильно я сделал, что уехал? Нет?
– Так и не поняли?
– Нет. Там много увидел, много узнал. А здесь мимо прошли все чемпионаты мира. Наверное, чемпионат мира – это все-таки повесомее. Пожалуй, надо было оставаться.
– За два года в Канаде – самый тяжелый день?
– Первый. Я летел туда один, вообще ничего не зная. Куда? Зачем? Куда идти в аэропорту? Какие-то русские меня сразу в оборот взяли. Видят растерянного мальчишку, подходят: «Чем-то помочь?» Показываешь билет, сразу выхватывают: «Секундочку!«
– И что?
– Помогают выписать посадочный талон. Возвращаются через три минуты: «Это стоит 60 долларов». Нагрели на первом же шагу. Ладно, отвечаю, держи…
– Сколько у вас с собой денег было?
– 400 долларов. Откуда тогда деньгам-то взяться? 99-й год!
– Сколько тогда зарабатывали в «Спартаке»?
– Вот как раз 400 и зарабатывал. Вез с собой ровно одну зарплату. Зато в Канаде язык выучил. Клуб нанял учителя – мы с Сашей Бутурлиным специально ездили, занимались. Довольно быстро освоили. А то сидели в раздевалке, только кивали.
В НАШЕЙ КОМАНДЕ БЫЛО 10 ТАФГАЕВ
– Как-то Дуг Гилмор подложил Таю Доми под подушку настоящее собачье дерьмо. Самая глупая шутка, с которой столкнулись вы?
– Кто-то из хоккеистов идет в туалет – и не смывает. В Америке это в порядке вещей.
– Самый интересный человек, с которым вас познакомила Канада?
– Жил в интересной семье – у них куча приемных детей. Один из пацанов играл в «Торонто». У хозяина было множество всяких профессий. Хозяйка преклонного возраста, но весь первый этаж заставлен ее тренажерами. Такие молодцы! Я в Россию вернулся – мы еще долго открытки друг другу слали. Часто вспоминаю это Рождество, праздники конфет, Хэллоуин…
– А из хоккейных людей – самый интересный?
– Знаменитый Дино Сиссарелли. Его семья – хозяева нашей команды. Сам он только-только закончил карьеру в «Детройте«. Я смотрел и восхищался: вот это характер! Не такой великий мастер, но профессионализм просто лютый. В «Детройте» были звезды вроде Федорова, гении обыгрыша. А были те, кто на характере – вроде Сиссарелли. Король пятака.
– Проникся к вам?
– Мы вместе работали на запасном льду над некоторыми упражнениями. Лагеря еще не открылись, можно было заниматься индивидуально. Дино мне помогал, ему было под сорок. Но в какой же форме он был!
– Самое потрясающее место, которое там увидели?
– Как-то родителей в Торонто свозил, на Ниагарский водопад. Это словами не описать, надо видеть.
– Во сне Канада возвращается?
– Даже не во сне. Когда летом дома занимаюсь, готовлюсь к сезону. У меня в зале много фотографий как раз из Канады. Какие-то свитера, маечки, шайбы…
– Кстати! Что вам снится?
– Когда много хоккея – он и снится. Игры, игры, заново все переживаешь. Над нами же висит задача – «восьмерка«, только об этом и разговоров… Казалось, прошлый год был плотный. А этот еще плотнее! Все по игре вровень, никто не вываливается. Даже с Ригой играем – очень приличная команда. Не понимаю, почему у них так мало очков. А в таблице плотность потрясающая. Вот сны с реальностью и переплетаются.
– За восьмерку биться тяжелее, чем за первые места?
– Намного. Каждый матч – как последний. Чуть оступился – тебя уже поджимают.
– Некоторые наши проходили в Америке через ошибку – кидались по незнанию на тафгая. Ну и огребали по полной.
– Да разное было! На предсезонке сталкивался даже не с тафгаями, а такими… «Околотафгаями». Вроде играющие, но могут с душой подраться. На предсезонке все себя показывают, драка за дракой. Третий период идет по полтора часа – пока все передерутся. Кто не мытьем, тот катаньем. А тут мы, европейцы, приехали, все голодные, на пятак лезем…
– Вас тренеры не подталкивали: «Максим, надо подраться вон с тем!»?
– Нет. Команда была удивительная. Нами руководил Марк Хантер, здоровенный дядька. Этих Хантеров несколько братьев, все любители агрессивного стиля, драк. В «Сарнию Стинг» набрали человек десять, заточенных под драки. Так что я был в этой очереди далеко не первый. Малейший повод – наши кидались биться. На лед летело все – шлемы, перчатки, клюшки… Но даже в этой кутерьме все выбирали соперника более-менее равного. Все в лиге друг друга знали, представляли возможности. На обычного игрока не кидались.
– Не встречали парней вроде Веро? С виду щупленький – а оказывается, придуман для драк…
– Думаю, это только у нас он был придуман для драк. Что в нем особенного? Саня Свитов долбил этого Веро как хотел. Приезжали же люди, действительно заточенные под драки. Все эти…
– Мирасти?
– Да, Мирасти, Яблонски. Под этих подставляться никому не хотелось. С ними-то ясно, вообще отмороженные. Головы нет! Не те виды спорта выбрали. Ну, пошел бы в бокс. Смотришь на него, не поймешь – в высоту он больше или вширь. Обратите внимание – все эти бойцы дружили, друг на друга особо не кидались.
– Помните, как Каспарайтис свернулся улиткой перед Назаровым?
– Кто ж не помнит?
– Вы бы так могли?
– Сворачиваться, мне кажется, как-то не очень хорошо. Уж лучше получить.
– Смотрелось забавно.
– Точно вам говорю – лучше получить, чем сворачиваться. Что угодно – но не так. Не вариант.
