Федор Федоров: «Какой смысл что-то доказывать клоунам?»

Нападающий в межсезонье перешел в ЦСКА и объяснил, что это никак не связано с братом, рассказал о своих отношениях с журналистами и признался, что помнит всё, происходящее на льду.

— Полчаса назад встретил вашего партнера Никиту Зайцева, который шел с тестов, и у него руки тряслись от нагрузки.

— Такое бывает и у меня. Действительно, тесты очень неприятные. Самое тяжелое — наверное, велосипед, который надо крутить тридцать секунд на полную мощность. И не забывайте, что мы в меддиспансере с утра, нам нельзя есть, и единственное, чем я подкрепился — стакан сока.

— Это самая тяжелая предсезонка?

— Так это обычные тесты, которые проводятся как в России, так и за океаном. Сборы-то еще не начались. А тут проверяют мою готовность. В принципе, я всё сдал, так как серьезно тренировался дома.

— Чего больше всего не любите во время сборов?

— Когда я приехал в Россию, то столкнулся с кроссами. Это очень тяжело, я их никогда не бегал. Даже не понимал, зачем они нужны. В Северной Америке мы либо бегали на короткие дистанции, либо крутили велосипед. А тут бег на длинные дистанции. Хорошо, что партнеры помогли, учили меня правильно дышать.

***

— В первый раз приехав в Россию, вы по-русски говорили если не с трудом, то с проблемами. Да и три года назад вам иногда приходилось узнавать у партнеров, что значит то или иное слово.

— Вообще проблем с каждым годом все меньше. С повседневной речью давно никаких проблем, вопросы были по слэнгу.

— Просто от человека по имени Федор Федоров ожидаешь идеального русского.

— Слушайте, я же в 8 лет переехал в США и долгое время жил в этой стране. Причем английский изучил довольно быстро, даже не понимая, что я его изучаю. Через полгода заговорил, как на родном.

— Никита Алексеев смотрел сериал «Друзья» без перевода — так и изучил.

— Я смотрел вообще все фильмы. Да и сейчас предпочитаю смотреть без перевода.

— В какой момент вы превращаетесь из культурного водителя, которые ездят по дорогам Детройта, в психа, которых часто можно встретить в Москве?

— Ни в какой — я до сих пор не вожу машину в России.

— Так и не рискнули?

— Ничего не изменилось за последние годы, даже водитель у меня прежний. Он хорошо знает Москву, профессионал, а я после матчей совсем не горю желанием сидеть за рулем в пробках.

— Москву-то почему плохо знаете?

— Так я разве здесь много времени провел? Зато родные Апатиты помню. Все дворы, все тропы до сих пор перед глазами, хотя мы уехали оттуда очень давно.

— Когда в последний раз там были?

— С тех пор не был, но очень хочу. Правда, меня Вова Антипов отговаривает. Дескать, не стоит туда ехать. С тем местом все ясно. Но все равно, наверное, надо выбрать время. Хотя, говорят, что даже хоккейная коробка, где я гонял шайбу, уже сгорела.

***

— Вы летом в Америку летали?

— Да, в Детройт. Я люблю этот город.

— Большинство хоккеистов обосновались во Флориде или Калифорнии.

— Я люблю солнце, в Детройте оно тоже хорошее, правда, не в этот раз. Мне слишком жарко во Флориде. Туда хорошо ездить зимой, но не в это время.

— Там океан.

— А возле Детройта много озер, меня это устраивает.

— Не понимаю, что делать в Детройте. Город-то умирает.

— Кто вам это сказал?

— Читал.

— Не то читали. Сейчас там бизнесмен из Кливленда вложил почти 30 миллиардов долларов в землю. Открываются торговые центры, казино, город снова расцветает.

— Но преступность высокая.

— Я так скажу: за все время в Детройте я ни разу не сталкивался с такой проблемой. Приезжайте в центр, там довольно безопасно. Нет, если ты хочешь проблем, то всегда их найдешь в любом городе мира, даже если он считается спокойным.

— А в России вы сталкивались с проблемами?

— Тоже ни разу. Говорю же, все зависит от человека. Если ты не ищешь неприятностей, то как их найдешь?

— Основные неприятности у вас — на льду. Виделся с защитником «Динамо» Андреем Мироновым. Он передает вам привет.

— Андрей Миронов? Мы с ним сталкивались?

— Вы его ударили головой об лед во время плей-офф, а потом получили 35 минут штрафа за оскорбления арбитра.

— Насчет арбитров: знаете, иногда мне кажется, что они хотят испортить игру. Я же внимательно пересматриваю моменты, когда получаю штрафное время, и вижу, что некоторые удаления высосаны из пальца.

— Некоторые?

— Не все, да. Но иногда вообще не понимаешь, что они хотят сделать, честное слово. Словно специально ищут повод для наказания.

— Вас наказать или команду, например, СКА, за который вы выступали?

— Думаю, что всё вместе.

— Признайтесь, ударили бы судью Рафаэля Кадырова, если бы не лайнсмены, которые вас сдержали?

— Бросьте, что я ему мог сделать? Но я был очень сильно расстроен.

— Мне вообще кажется, что в какой-то момент вы теряете контроль над собой.

— Нет, это не так. Я стараюсь играть так, как просит тренер, как нужно команде. Ни разу не было, чтобы я пришел в раздевалку и ничего не помнил. Да, у меня такой стиль, ничего не поделаешь. Но при этом я точно контролирую свои эмоции, не делаю того, чего не нужно делать.

***

— Вы редко разговариваете с журналистами, и мне приходится все время возвращаться к вашему большому интервью три года назад. Там вы говорите, что репортеры должны больше освещать жизнь команд, присутствовать на тренировках.

— И до сих пор так считаю. Мне кажется, что хоккей должны больше раскручивать. Надо рассказывать о том, как готовится команда, чем живет. Нужно всеми силами привлекать зрителей на трибуны, вы просто не представляете, насколько лучше себя чувствуешь, когда стадион полон.

— И при этом вы даете во время сезона такие интервью, что к вам даже подходить не хочется. Сплошные «это игра, все может случиться». Как робот, честное слово.

— Я люблю профессионалов. Иногда мне задают вопросы только для того, чтобы их задать, и, конечно, я отвечаю односложно. Кроме того, как я могу говорить с человеком, который из Москвы, сидя на диване, рассказывает о моей игре, допустим, в Казани? Ты не находишься там, ты не чувствуешь игру, как можно об этом писать? Или вот еще один случай. Мы проиграли в плей-офф, в раздевалку заходит журналист и говорит: «С победой».

— От волнения.

— О, ты профессионал — сдерживай волнение. Я же не могу забить гол в свои ворота и сказать, что это было сделано от волнения. О чем мне говорить с таким человеком?

— Но вы тоже хороши. СКА проводит шоу по окончании сезона, к вам подходит репортер и начинает задавать вопросы. Вы отвечаете так, что этот репортер больше к вам никогда не подойдет. Каждый раз пересматриваю этот ролик, чтобы помнить, с чем можно столкнуться.

— Я помню этот момент. Там вопросы были... как бы объяснить? Они были односложные, там от меня ждали, что я всю работу буду делать за журналиста. А почему я должен придумывать, как ответить? Кроме того, я не знаю, что именно сказать. Если со мной ведут диалог, если я вижу, что человек заинтересован, то и мне интересно.

***

— Когда вы прекратили обращать внимание на разговоры о том, что вас везде тащит старший брат? И в сборную, и в Магнитогорск, а теперь в ЦСКА.

— Очень давно. Знаете, такое могут говорить лишь недалекие люди, а зачем мне постоянно в чем-то разубеждать клоунов? Нужно совершенно не знать моего брата, чтобы заподозрить его в том, что помогает мне в карьере. Да, я благодарен Сергею, я его уважаю. Он дал мне крышу над головой в Америке, делился со мной профессиональными знаниями, но к моей карьере он не имеет никакого отношения. Я всего добивался сам.

— Когда в последний раз вы получали от него братский подзатыльник?