Дмитрий Христич – самый известный хоккеист Украины всех времен. Чемпион мира-1990. Бог знает, сколько лет отыгравший в НХЛ.
Сегодня он в Киеве. Нам казалось – при деле.
Христич приехал к гостинице сам, нашел место огромному "хаммеру" с американскими номерами. Улыбнулся:
– Одно время в Вашингтоне у меня на номере было написано "Царь". Потом поменял…
Вскоре выяснилось, что дела Дмитрия не так хороши. Работы нет. Капиталы растворились в разводе и неудачных бизнес-проектах. Даже обожаемый прежде гольф уже не слишком радует.
МЕКСИКА
– Почему вы без работы?
– Еще недавно я входил в дирекцию Украинской хоккейной лиги и штаб сборной, где помогал Александру Куликову. Но в 2013-м ПХЛ распалась из-за финансовых проблем.
– Из сборной Украины вас тоже убрали?
– Объяснили так: раз в системе "Донбасса" полно сборников, пусть Андрей Назаров и тренирует национальную команду.
– Логично.
– Но ощущение несправедливости лично у меня осталось. На Украине нет законов, которые поддерживали бы людей. А история с ПХЛ показала наш уровень. У руководителей команд такой подход: ухватить денег, потратить – и все. Клубы и сами ничего не могут, и лигу не удержали.
– А "Донбасс"?
– "Донбасс" – исключение. Там сильнейшая заинтересованность и мотивация.
– За киевский "Сокол" в сезоне-2011/12 играл Андрей Николишин. После него известные хоккеисты приезжали?
– Нет. Андрей плевался от происходящего здесь. Травмировал колено, за свой счет оперировался в Германии. Отдал тысяч десять евро. В "Соколе" сказали: лечись, мы все оплатим. Но денег он так и не увидел.
– Грустный у вас голос.
– Надоело сидеть и ждать работы. Хочется нормальной жизни – когда устаешь и мечтаешь об отпуске. Ладно еще, если бы скопил достаточно денег, чтоб не думать ни о чем…
– Это не ваш случай?
– Не мой, к сожалению.
– Как же так?
– Слишком доверял тем, кто вился вокруг хоккеистов. Сейчас пытаюсь вытащить деньги. В Штатах уже семь лет тянется судебный процесс.
– В Штатах? Мы слышали про Мексику.
– В Мексике тоже сужусь. Планировали построить там отель для гольфа, поля. Это был мультимиллионный контракт, многие хоккеисты вложились. А люди, которые строили, в один прекрасный день огорошили: "Спасибо, дальше – без вас".
– Удачные проекты у вас были?
– Только один. С ним мне помог Николишин. Андрей – большой молодец.
– Он вроде какие-то подвалы в аренду сдает?
– Помещения. Предложил: "Давай?" – "А давай!" Я финансово участвовал, весь проект курирует в Москве Андрей. Это приносит какие-то денежки. Бумаг между нами нет, все на дружбе.
– Мы читали, в Киеве вы были совладельцем ночного клуба.
– Глупости! Кто-то придумал, написал – народ поверил. Ночного клуба у меня никогда не было.
– Закончив с хоккеем, вы профессионально занялись гольфом?
– Пару лет назад играл гораздо активнее. Теперь меньше, хоть остаюсь вице-президентом Украинской федерации гольфа. На общественных началах, без зарплаты.
– Мы в гольфе не смыслим ничего. Дорогое удовольствие?
– Экипировка недешевая, но ее один раз купишь – и все. В мешке должно быть до 14 клюшек. Первая стоит 500 евро, еще две – по 150 долларов. Остальной набор – тысячу долларов. Дорого обходится сама игра. В Киеве – 200 евро за раунд! А в Харькове, где лучшее на Украине поле, – 100 долларов. Жил бы там, играл бы чаще.
– Какие расценки в Америке?
– 50 – 70 долларов за раунд.
– С известными людьми в гольф играли?
– С Андреем Шевченко прошли одну лунку. Он заехал, когда был за границей на сборах с "Динамо". В Лос-Анджелесе разок с Уэйном Гретцки сыграл. В Вашингтоне учил Серегу Гончара, но у него не пошло. Не проникся.
– С Гончаром дружбу сохранили?
– Не перезваниваемся, но отношения нормальные. На площадке он невероятно жесткий и цепкий, а в жизни – тихоня. Как-то возвращаемся из отпуска, рассказывает: "Побывал в Тибете. Выхожу из самолета – нет даже аэропорта, только люди с автоматами". Отвечаю – и нужен был тебе такой отпуск? Гончар на меня смотрит: "Да ты что, это ж классно! Там такая духовность!" Но я от подобного далек.
– В 1994-м, приехав в "Вашингтон", Гончар пару месяцев гостил в вашем доме?
– Да, вместе с Саней Харламовым. Саню в итоге не взяли, а Серега, пройдя тренинг-кемп, подписал контракт. Он же в интервью вашей газете сказал: "Живу у Христича за пазухой"?
– В нашей.
– Вот, и я запомнил. На тренировки вместе мотались. А когда меня в "Лос-Анджелес" обменяли, дом продал.
– Гретцки хорошо играет в гольф?
– Прекрасно. Как и в хоккей. Он такой – не очень громкий, порой на площадке его не видно. Но как что-то острое у чужих ворот – кто там был? Гретцки! После гольфа мы отправились в его недостроенный дом на горе – смотреть на голые стены.
– Дом кого из хоккеистов произвел на вас особенное впечатление?
– Пожалуй, Николишина. Между сосен был каток. Недавно навестил его: сосен уже нет, на этом месте – теннисный корт. А зимой Андрей заливает площадку и гоняет в хоккей с двумя сыновьями и дочкой. Из хоккейного мира он мой самый близкий друг. В его родную Воркуту летали.
– Повод?
– Николишин пригласил на премьеру фильма о нем. Поучаствовали в детском турнире. Дело было в мае. Я в Луганске играл в гольф – и прямо в шортах полетел через Москву. Приземлились в Воркуте, гляжу в иллюминатор – кругом сугробы. В центре города уселись на снегоходы и куда-то помчались через бесконечные рельсы. Когда они закончились, началась тундра. По дороге застрелили зайца и куропатку. Просыпаюсь – солнце светит! Ничего себе, думаю, прикорнул. А время – три часа ночи. Полярный день.
РОЗЫГРЫШ
– С Николишиным вы и за "Вашингтон" успели поиграть.
– Держались мы вчетвером: в команде еще были Гончар и Дайнюс Зубрус. В чартере садились обычно за последний столик и весь полет рубились в домино.
– Американцев "забивать козла" не научили?
– В Штатах считается, что это игра негров. Раков едят тоже только они. Белые американцы предпочитают лобстеров, омаров. Впрочем, тут я могу их понять – раки в Америке крохотные… А Николишин из нашей четверки – самый непосредственный. Как-то возвращаюсь из аэропорта на такси, звонок от Николишина. Голос тревожный: "Дима, где ты? Я выехал из дома на тренировку, а тут бензин закончился. Стою в лесу". Добрался я до арены, послал мальчика из обслуживающего персонала с канистрой бензина – Андрюху выручать.
– И что?
– До тренировки час. Шагаю по дворцу, думаю: помог хорошему человеку. Вдруг из-за угла выскакивает Николишин. Я отстранился: "Не понял…" – "С первым апреля!"
– Не обиделись?
– Обиделся. Говорю: "Если б сам поехал тебя спасать, на тренировку опоздал бы! Ты этого хотел?" – "Да я пошутил, расслабься". А мальчишка с канистрой долго колесил по вашингтонским лесам. Еще первого апреля кто-то в России попросил у Николишина билеты на плей-офф. Андрей его отправил в Домодедово. Мол, обратишься в авиакассу – тебе оставят. И человек поверил! Ему в Домодедове говорят: "Здесь билеты на самолет, а не на хоккей". Так он к директору пошел ругаться.
– Вы – тоже не подарок. Нам на вас Крис Саймон жаловался, между прочим.
– Да? А что такое?
– Вы на его телефоне установили в качестве языка арабскую вязь. И отказывались исправлять.
– Было, поиграл с его "Нокией".
– Бедный Саймон решил, что у вас какие-то невероятные способности к языкам.
– Ну и пусть думает. Вам расскажу правду: я запомнил, на какой странице делаются исправления. Ему не найти было, а мне – запросто. Но вообще-то я встречал человека, который освоил кучу языков. Какой услышит, тот и включает. Ему поражались и Саймон, и я.
– Это кто ж?
– Рассказываю. Приезжаю в Штаты, меня везут на матч и после игры заводят в раздевалку – поздороваться с ребятами. Кроме Миши Татаринова внезапно еще один парень говорит: "Здравствуй!" Это был Петер Бондра.
– Действительно, знает русский?
– Говорит на всех вперемешку – но при этом все понятно! Родился в Луцке. В три года родители перебрались в Кошице, где он рос. Получил советский паспорт и не имел права играть за сборную Чехословакии. Из НХЛ приехали просматривать другого хоккеиста, заметили Бондру: "О, это кто такой? Почему нет в списках?!" А потому, что на международной арене не появлялся. Интернета-то еще не было. Когда распался Советский Союз Петер был на седьмом небе от счастья. Ему сразу разрешили взять словацкое гражданство.
– Некоторые наши, долго прожив в Америке, так и не выучили язык.
– Я не из таких. На английском лишь недавно перестал думать. В "Торонто" вокруг нас было семеро русскоговорящих. И Даниле Маркову этот английский был до лампочки: "Обойдусь. Везде есть друзья, они переведут. А ругаться лучше по-русски".
– Марков рассказывал в интервью, что весь сезон НХЛ мечтал вернуться в деревню и махнуть за грибами.
– Да, он всегда таким был – и остается. Исконно русский. Как и Татаринов. Миша тоже не хотел учить язык и в Америке чувствовал себя чужаком.
– Зато в 90-е броска страшнее татариновского не было.
– Это правда. Я видел, как от его щелчка разлетались щитки. А мог и шлем расколоть.
– Щиток сломать непросто?
