Экскурсия по городу от Михаила Бирюкова, откровенные разговоры и религиозный служитель в раздевалке. «Югра» переживает неудачную серию в чемпионате КХЛ всеми силами.
– Раньше у нас жены сидели возле раздевалки, ждали игроков, а через 20 минут после матча никого из хоккеистов не было, – генеральный директор Андрей Бельмач продолжает рассказывать об изменениях в команде. – Теперь жен нет.
Я немного напрягся: куда же их дели? Вывезли, что ли?
Но, как оказалось, никто никого со стадиона не выгонял, просто ожидать игроков надо в другом месте. В этом, казалось бы, пустяковом решении есть смысл: ты должен быть в команде не только во время матча, но и после него.
Поведение игроков в последнее время действительно изменилось. Все чаще и чаще они стараются разобраться в себе, в игре, говорят друг другу какие-то слова, незаинтересованных осталось совсем мало, хотя все-таки есть. Без этого, видимо, пока никак, и новое руководство весной будет тщательно думать, кого оставлять, а с кем придется расставаться. Кто-то, кстати, уже ждет окончания сезона, как бы это печально ни звучало.
Говорят, что все чаще и чаще команду пытается разбудить вратарь Михаил Бирюков. То попытается вывести на откровенный разговор, то клюшку сломает – что хоть и дорого, но полезно. Правда, вообще таким не должен заниматься голкипер, но Михаил хоть и не старожил, но самый титулованный.
– У вас есть любимый спортсмен в «Югре»? – спрашивали мы у губернатора ХМО Натальи Комаровой.
– Я даже не знаю, можно ли говорить такое, – смутилась она. – Но не буду скрывать – это Михаил Бирюков.
У двукратного чемпиона мира в апреле заканчивается контракт, и клуб намерен сделать все, чтобы его сохранить.
Я передаю слова руководителя региона Бирюкову, тот пожимает плечами:
– Я знаю об этом. Но мне сейчас очень неудобно не только перед губернатором, но и перед всеми болельщиками. Мы проигрываем и никак не можем это исправить.
Спрашиваю про разговоры в раздевалке. Правда ли, что он пытается завести команду? Михаил кивает.
– Было пару раз, когда пришлось сказать, что единственный выход из нашего положения – быть единым коллективом и всем вместе биться за победу. Мне бы хотелось, чтобы каждый загорелся идеей. Кажется, получается. Я просил одного: не бойтесь высказывать какие-то претензии друг другу в глаза. Хуже, когда ходишь, шепчешься. У нас такого отношения быть не может.
В среду тренировались только запасные и молодые, остальные же пробежались вокруг арены и занялись по индивидуальному плану. Бирюков, правда, вышел на лед и долго что-то отрабатывал с тренером.
– Мы посмотрели видео, и мне указали на пару ошибок, – рассказал позже Михаил. – Я еще спорить пытаюсь, мол, гола же не было, в чем я тут ошибся, но мне объяснили, что это была случайность. Если бы у рижан был классный исполнитель, то меня бы наказали. Я еще пойду, поработаю в зале, а потом покажу вам город.
Жду в том месте, куда женам вход заказан. Внезапно входит служитель церкви и смело идет в сторону раздевалки. Хоккеисты говорят, что он часто помогает команде – словом, советом.
В принципе, сейчас все методы хороши, надо как-то выправлять ситуацию. Спрашиваю у Ивана Хлынцева, что же не получается, и он замолкает.
– Если бы можно было дать какое-то объяснение, – хоккеист с трудом находит слова, – мы бы сразу исправили положение. Но вот что-то никак не получается. Хотя в последнее время дела все-таки лучше.
Ивана замучили травмы в последние два года, хотя с «Югрой» он от самой Высшей лиги и видел многое.
Бирюков выходит из раздевалки одним из последних. Кажется, что уже все ушли, осталось два-три человека.
– Для работы Ханты-Мансийск идеален, – рассказывает он. – Тут я, например, вообще скорость на автомобиле не превышаю. А зачем? Торопиться некуда, опоздать невозможно. Допустим, из дома я выхожу за 10 минут до того, как мне надо появиться на арене. И ни разу не опаздывал.
Ханты-Мансийск – маленький город, и работники ГИБДД боятся брать взятки. Если они хоть раз соблазняться, то всё мигом станет известно. Да и зарабатывают дорожные полицейские прилично.
– Вот мост «Красный дракон», – Михаил заезжает на красивое строение, которое построили через Иртыш. Куда ведет мост, неизвестно. – Мы на ту сторону как-то ездили кросс бегать. А еще там есть песчаные горы, мы на них забирались. Думал, что не выживу. Жара, укрыться негде, утомительный бег.
Смотрим на реку.
– А по ней мы однажды на лодке ездили, – вспоминает вратарь. – Я с друзьями был. И тут ветер мощный, шквальный. Волны нас как давай качать! Но впечатлений масса.
Мы побывали на смотровой площадке у Храма Воскресения Христова. Там к Михаилу подходит какой-то человек, сует бумажку и говорит слова.
– Вот подошел человек и сказал, что будет молиться за нашу команду, желать ей побед, – объясняет Бирюков. – Любят тут нас. Это вообще миф, что команда в городе никому неинтересна. Болеют за нее, переживают. Да, ходят мало, но мы проигрываем, на что ходить-то? И все равно есть уже постоянная группа, которая переживает с нами любые дни.
Он показывает мне биатлонный комплекс, горнолыжный (он иногда поднимается на подъемнике и осматривает город – кататься нельзя), раза четыре проезжаем центр.
– А куда кроме центра-то? Тут окраин нет.
В восемь вечера мы расстаемся, Михаил уезжает домой готовиться к игре.
Надеюсь, не он один из команды так поступил.
