ТРЕТЬЯК: МЫСЛИ ОБ ОТСТАВКЕ ПОСЛЕ СОЧИ НЕ ПОСЕЩАЛИ

Представляю, насколько непросто Третьяку было согласиться на подобный разговор в конце такого сезона — ясно ведь было, что парадным он не получится. Тем не менее президент ФХРна него решился, что уже вызывает уважение. 
Главное моё впечатление от беседы — эмоции, которые клокотали внутри Третьяка все без малого два часа. Их градус не снижался ни на секунду. Ему было категорически не всё равно. Он брал листочки, рисовал схемы, связанные с лимитом на легионеров, взаимодействием между лигами… И, обрушившись с очередным напором аргументов, спрашивал, казалось, не столько даже меня, сколько себя: «Ну вот что я делаю не так?!» 
Тем, кто представляет себе президента ФХР Третьяка вальяжным королём вратарей, закинувшим ногу на ногу, раскуривающим сигару и лениво бросающим фразы откуда-то сверху, ответственно сообщаю: всё ровно наоборот. С тем, куда он ведёт российский хоккей, можно соглашаться или спорить, но одно для меня очевидно: он делает это от всей души. И твёрдо верит в то, что делает. 
Кстати, и начал Владислав Александрович боевито, и вот тут мне надо повиниться за одну неточность. В интервью с Александром Медведевым, опубликованном на «Чемпионате» неделю назад, прозвучало (причём в моём вопросе, а не в ответе): мол, три Олимпиады кряду при Третьяке у нас нет медалей. Президент ФХР не преминул напомнить, что возглавил федерацию действительно в 2006 году, но в апреле — через пару месяцев после Турина. Всё так и было, а потому — тысяча извинений. На Третьяка и так сейчас «вешают» слишком многое, чтобы отвечать ещё и за чужое. 
Беседовали мы с Третьяком накануне его 62-го дня рождения. Грех было не начать с вопросов на эту тему, хоть как-то скрасив фон последних хоккейных месяцев. 

«НАКРЫЛ КОМАНДЕ СТОЛ, КОГДА РОДИЛАСЬ ДОЧКА»
— Как, будучи спортсменом, отмечали день рождения? Были необычные случаи?
— Почти всегда праздновал их на чемпионатах мира, которые раньше проходили в апреле. Ну, торт подарят, может, тренер поздравит — и то не всегда. День рождения на площадке — это было для меня в порядке вещей. Не проиграл ни разу. 

— Втихаря на чемпионате мира могли команде стол накрыть?
— Такое было только однажды — и не на мой день рождения, а когда в 1976-м у меня под Новый год родилась дочка. Мы тогда играли серию матчей в Северной Америке с клубами ВХА. Помню, были в Хьюстоне, разгромили местных «Аэрос» — 10:1. Там как раз Горди Хоу играл со своими сыновьями. И утром приходит телеграмма из Москвы: «Поздравляем с рождением дочки». 
Наши руководители, как всегда, поздравили скромно. А канадцы узнали, спросили, что нам нужно, — и прислали бутылку водки. Помню, ко мне ребята приходили и выпивали потихоньку по рюмочке. Но это не было банкетом — просто по чуть-чуть, «ножки обмыть». Первый и последний раз  такое произошло. Следующая игра через два дня была, так что могли себе позволить. А вот торт был большой.
Когда чемпионат мира был в Москве, праздновали мощнее: тут и люди ЦК комсомола всегда были с нами, уделяли внимание, организовывали большой стол, и подарок дарили посерьёзнее. А за рубежом — всегда проходило скромно.
А вот когда 60 лет исполнялось, захотелось юбилей отметить. Пригласил всех хоккеистов, с которыми шёл по жизни вместе. Пришли все те, кого хотел видеть. Тогда и чувствуешь, что за 60 лет что-то сделал. Было очень приятно, что Владимир Владимирович (Путин. — Прим. ред.) позвонил. И Медведев… нет, не тот, который из КХЛ (смеётся). А сейчас год не юбилейный, спасибо всем за поздравления, но у меня все мысли — о чемпионате мира в Минске. 

«СЧИТАЮ, ЧТО МОЗЯКИН И ЗАРИПОВ ДОСТОЙНЫ БЫЛИ ИГРАТЬ В СОЧИ»
— Прошло два месяца после Сочи, эмоции улеглись. Какое чувство сейчас сильнее: гордость от того, что вам доверили зажигать факел на церемонии открытия, или разочарование от неудачного выступления хоккейной сборной?
— И то, и другое. Горжусь тем, что мне, представителю хоккея, представилась такая возможность — поучаствовать в историческом событии. Всё уйдёт, а это останется. Я представлял не себя, а всю команду, всех чемпионов — и тех, кого с нами уже нет, и сегодняшних. Для меня это большая ответственность и большое событие в жизни.
Вот сейчас ездил в Северную Америку, и подходили ко мне люди — американцы, канадцы. «Чикаго» играл с «Монреалем» — подходит пресс-атташе и говорит: «Владислав, когда мы тебя увидели, у нас слёзы на глаза навернулись. Я собрал всю семью, говорю им: глядите, вот этого человека знаю!». Он говорил это — и слёзы на глазах. Как не проникнуться? В Ванкувере вот Уэйн Гретцки зажигал факел…
Но, конечно, поражение хоккейной сборной рубцом на сердце останется. Команда неплохая была, но, увы, не смогли показать тот хоккей, который от нас ждали.

— Видите в чём-то свою личную вину как президента ФХР за Сочи? 
— В чём? Мы сделали всё, что от нас зависело. Федерация хоккея не может стоять в воротах или бежать в нападение. ФХР работает так: мы приглашаем тренера, причём это решение не моё, а исполкома. Мы его обсуждаем, рассматриваем, даём ему полномочия, а он формирует команду. После Сочи тренер, когда отчитывался, сказал, что он сделал ряд ошибок, которые привели к такому результату. А федерация в чём виновата?

— В том же назначении Билялетдинова.
— Это назначение было коллегиальное, все и за пределами ФХР поддержали — тот же Фетисов и все-все. Лучшего тренера у нас на тот момент не было. Сейчас Знарок вырос, и у нас появилась кандидатура. Тем не менее по-прежнему считаю Билялетдинова хорошим, достойным тренером, одним из лучших у нас. Просто именно на этой Олимпиаде так сложилось, что он не смог.
— У вас было предчувствие, что всё может закончиться так печально?
— Нет. Состав формирует главный тренер, я в этот процесс не вмешиваюсь. Билялетдинов собрал, по его мнению, лучших игроков. Не всегда же должны быть все забивающие, нужны и обороняющиеся, те, кто подносит патроны. У нас в федерации чёткая позиция, что состав всегда определяет главный тренер. И мы ему полностью доверяли.

— У североамериканцев иная модель: там есть генменеджер, даже целая их бригада.
— Ну, тут тоже целая бригада была. Посмотрите, сколько у нас было тренеров — и Белоусова он попросил, потому что, мол, ему нужна немножко другая мысль, взгляд со стороны. Пожалуйста! Федерация во всём шла штабу сборной навстречу. 
И не надо упрощать: мол, в Северной Америке менеджеры всё по составу решают, а тренеры — только тренируют. Я 12 лет был в «Чикаго», участвовал в подобных вещах, и поверьте, знаю: всё делается совместно. Генменеджер не возьмёт игрока в команду вопреки мнению главного тренера, не поставив его в известность. 

— Хотелось бы всё-таки узнать ваше личное мнение: стоило ли взять Мозякина с Зариповым? Стала бы ярче атака, забившая жалких 12 голов в пяти матчах?
— Ну сейчас-то что говорить? Да, считаю, что и Мозякин, и Зарипов достойны были играть в Сочи, но тренер их не увидел. Не навязываю своё мнение, потому что тогда должен был бы работать главным тренером и находиться на скамейке. И если бы начал настаивать на своей точке зрения и Билялетдинов взял бы на Олимпиаду тех же Мозякина с Зариповым, в случае поражения тренерский штаб имел бы полное право сказать: Третьяк нам их навязал, он виноват. У нас руководитель сборной — главный тренер. Мы можем обменяться мнениями, но решение принимает он.

— Переход на североамериканскую систему у нас невозможен? С генеральным менеджером, обладающим тамошними полномочиями.
— По тому, что сейчас вижу, генменеджер Андрей Сафронов вместе с Олегом Знарком обсуждает состав, и Знарок сам этого хочет. У нас же никогда не было генменеджеров сборной на постоянной основе — только на Олимпиадах (в Сочи эту роль играл Алексей Касатонов. — Прим. ред). А теперь есть, и это новинка. У Знарка с Сафроновым давний тандем, они уже сработались, им друг с другом комфортно, а Сафронов знает хоккей. Мне же очень важно было слышать слова Знарка, что, особенно по вратарям, ему интересно моё мнение. Он хочет, чтобы я тоже участвовал в дискуссиях. 

— Сафронов в роли генменеджера — это было одно из условий Знарка?
— Да, он сказал, что было бы хорошо, если бы генеральным менеджером стал Сафронов. И мы были не против. 

«НА МЕСТЕ ПРЕЗИДЕНТА ФХР НИКТО КОМФОРТНО СЕБЯ НЕ ЧУВСТВУЕТ»
— Как вы отреагировали на высказывание Александра Медведева, который напомнил, что после проваленного Евро-2012 Сергей Фурсенко взял всю вину на себя и ушёл из РФС? Посещали ли вас после Сочи мысли об отставке?
— Нет, не посещали. Я работаю. Мы для сборной сделали всё. Что же касается Медведева, то он мне ещё шесть лет назад высказывал такое мнение. Всего год я проработал тогда в ФХР — и услышал от него, что должен уходить в отставку. Но с тех пор, как мы выиграли в Квебеке, почему-то больше ничего подобного от него не слышал. Видимо, всё это время я был нормальным руководителем. Но стоило проиграть  в Сочи — и опять стал плохим. Почему — вопрос к нему. 

— Можете объяснить, зачем вам вся эта неблагодарная работа вФХР нужна? Вы — легендарный человек, улучшить себе имя и репутацию, находясь на передовой, так или иначе не сможете…
— Нет, конечно.

— …а вот ухудшить — запросто. Были бы себе хоккейным Пеле, разъезжали в качестве свадебного генерала без какой-то ответственности, пропагандировали бы хоккей.
— Вы всё правильно говорите. Но есть и другая сторона медали. Мне поручил это президент. Я тогда был председателем комитета Госдумы по физкультуре и спорту, и Владимир Владимирович хотел узнать, как вообще обстоят дела в хоккее, почему мы 15 лет не выигрывали. Поделился своими соображениями. И он мне предложил возглавить федерацию хоккея. 
Для меня это, не скрою, было неожиданно. Но что бы вы на моем месте сделали — отказались? Знал, что это очень сложно. Возглавлять футбол и хоккей в нашей стране — такая работа… Как министр сельского хозяйства. 

— Расстрельные должности. 
— Это вы сказали, а не я (смеётся). У нас же все разбираются в футболе, хоккее и сельском хозяйстве. Каждая кухарка всё знает. Поэтому, конечно, я знал сразу, что будет очень тяжело. Ну, а кто, если не я? Если мне такой пост доверили — надо работать.
Президент сказал, что Россию надо объединять победами. Он говорит, что внутренний чемпионат очень важен, потому что мы оттуда черпаем кадры. Но главное — международные выигрыши, которые сплачивают всех россиян, которые живут и в России, и вне её. Он сказал: «Мне это нужно, и надеюсь, что вы это сделаете». И действительно, сколько мы начали выигрывать! 
Мы взяли золото в Квебеке, а потом в Берне. Какая федерация сейчас выигрывает два года подряд? А потом ещё и выигрывает 10 матчей из 10 на ЧМ-2012? И что, это всё плохо — после 15 лет без единой золотой медали? И в Германии-2010 был просто случай, что мы уступили в финале, имея шикарную команду. Уровень хоккея подрос, сегодня швейцарцы второе место занимают. Ни одна федерация не гарантирует вам, что она всегда будет выигрывать. И никто никому не проигрывает в восемь шайб: всё решает одна-две. 

— Скажите честно: вы комфортно чувствуете себя на месте президента ФХР?
— На этом месте никто себя комфортно не чувствует. Есть победы — тебе комфортно, проиграл — тебя будут критиковать. Конечно, не очень люблю, когда меня критикуют. За дело — пожалуйста, я не против. Но когда наши мастера хоккея, которые со мной играли, начинают говорить, что ничего не проводится… Да они даже не знают, что проводится. Посмотрите, сколько федерация проводит соревнований.
У нас большая работа ведётся. Есть МХЛ, ВХЛ, КХЛ. У нас и Российская лига есть, и юниорская. Сейчас вот о студенческой думаем. Женщин мы подняли — никто не верит, что работаем. Сколько мы проводим чемпионатов страны, если посмотреть! И федеральные округа, и чемпионаты России, и Кубков Третьяка у нас шесть проходит! Никогда такого не было. 
У нас масса соревнований, в том числе и в регионах — на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке. И методической хоккейной литературы мы печатаем массу. А почему-то распространяется точка зрения, будто федерация ничего не проводит, ничего не знает. А журналисты всё это подхватывают.
«Я БЫ ВАРНАКОВА ОСТАВИЛ»
— Скажите честно, вы бы променяли одну из своих золотых олимпийских медалей как игрока на золото Сочи? И если да, то какую именно?
— (Смеётся.) Нет. Потому что это не моя медаль, а всей команды. Если скажу: «Отдал бы» — как те же Петров и Михайлов отреагируют? Она же общая, и завоёвывали её мы все вместе. 
Хотя, конечно, я бы хотел, чтобы была ещё одна медаль. Посмотрите, сколько медалей за шесть лет (указывает на место в своём кабинете, где висят все медали. — Прим. ред.)! Ведь 15 лет до этого мы ничего не выигрывали. У нас от любви до ненависти один шаг. То всё хорошо было, буквально два года назад мы на чемпионате мира 10 из 10 матчей выиграли. Такого никогда не было и никогда, наверное, уже не будет: по крайней мере, такой результат можно только повторить. А через год проиграли — и уже самые плохие.
Не всё плохо, нормальный у нас хоккей, результаты есть. Та же молодёжная сборная в течение семи лет всегда при медалях. У канадцев 600 тысяч хоккеистов, а 20-летние — из года в год без медалей, мы у них всё время бронзу забираем. И у них все тренеры, все федерации работают дальше, себя не убивают. А у нас чуть что — сразу всё плохо. Нельзя так. 

— Кстати, о молодёжной сборной, коль скоро вы о ней упомянули. Варнаков ведь придерживается тех же идей, что и Билялетдинов. 
— Билялетдинов его и рекомендовал. 

— А теперь как?
— В мае у него заканчивается контракт, и этот вопрос у нас открыт. Моё мнение — я бы его ещё оставил, мне его работа нравится. Но у него тоже есть предложения от других команд. У меня к Варнакову претензий нет, у нас исполком дал удовлетворительную оценку его работе. Со Знарком, правда, мы это не обсуждали. 

«ХОТЕЛОСЬ БЫ ПОРАБОТАТЬ ЕЩЁ ОДИН СРОК»
— После Сочи президент страны провёл жёсткий разбор полётов или благодаря победе России в общем за