Продолжение очерка об одном из лучших хоккеистов советской эпохи Сергее Капустине.
«Всегда на виду и немного в тени». На протяжении всей его карьеры этот сознательный уход в тень я воспринимал болезненно, почти как что-то личное. Несправедливость же. Пожалуй, только один раз случился праздник и на нашей улице. В начале 80-х о компьютерах в Союзе если кто и слышал, то лишь передовики науки... На чемпионате мира не то 82-го, не то 83-го специальная группа западных компьютерщиков провела тщательный анализ всех игровых показателей и персональных данных с целью определения самого совершенного хоккеиста. Эталоном признали Сергея Капустина! А ведь то были годы мирового господства ларионовской пятерки...
Более чем уверен, что сам Сергей Алексеевич про свой уникальный статус не слыхал. Либо, узнав случайно, выбросил сразу из головы.
Вдова, Татьяна Николаевна, об этом факте узнала спустя три десятка лет, от меня.
Татьяна Капустина: Армейские чиновники обещали нам квартиру в самом скором времени, но как-то запамятовали о ней. Об этом я узнала от Иры Харламовой. Они должны были получить «трешку», а мы въехать в их «двушку». Она сказала начальству, что мы ждем их квартиру, на что ей ответили, что «рядовому жилище не полагается». Я попала в кабинет к начальнику ЦСКА:
– Значит, вы обманули нас! У нас семья, ребенок и комната в коммуналке – нам полагается отдельная квартира... Я думала – в Советской армии порядок. Слово держат. А вы затащили мужа в ЦСКА и пообещали квартиру сразу после призыва...
Только через полгода мы въехали в двухкомнатные хоромы на Ленинградском шоссе у моста через Канал имени Москвы. Два года отыграл. Его постоянно прессовали, чтобы подписался на офицера. Сережа наотрез отказывался. Когда уходил, стал обещать трехкомнатную квартиру чуть ли не на Красной площади. Бесполезно. Муж никогда слово свое не менял и не продавался. Так они еще на год оставили его в ЦСКА «в интересах сборной». Потом у мужа не принимали заявление об увольнении из клуба. Кулагин, который в том году принял «Спартак», посоветовал: «Отправь заявление в ЦСКА заказным письмом!» Подействовало. И муж перешел в «Спартак».
Я была беременна вторым.
На Кубке Канады-81 спартаковское звено Шалимов – Шепелев – Капустин демонстрировало потрясающий хоккей. Оно было лучшим в историческом разгроме Канады – 8:1. Сергей Шепелев сделал хет-трик. Капустин оказался немного в тени.
На мировом чемпионате 1983 года Виктора Шалимова признали лучшим форвардом – при том, что там выступал Уэйн Гретцки. Капустин оказался немного в тени. Шалимов вернулся в сборную после четырех лет отсутствия в ней – случай из ряда вон. Вернулся во многом благодаря такому партнеру, как Капустин.
Татьяна Капустина: Летом 80-го после жуткой нервотрепки с уходом из ЦСКА мы наконец-то уехали со «Спартаком» в Алушту на предсезонный сбор. Женам разрешили находиться там, только в другом корпусе. Мы занимали комнату с женой Бори Александрова... Рядом жили другие жены. Все было замечательно. Сереженька наш купался, загорал, играл. Ловкий, он играл во все здорово.
Накануне вечером он долго и весело возился с баскетбольным мячом, пытаясь добросить его в кольцо. А наутро почувствовал какую-то слабость. Симптомов простуды не было. Появилась температура. Позвали врача команды, но он же со взрослыми спортсменами работал, а тут такое вышло, что не всякий педиатр разобрался бы. Ночью Сереженьке стало плохо. Мы подняли тревогу и вызвали «скорую». А «скорая» все не едет и не едет... Сережа взял сынишку на руки, и мы на попутной машине домчались до городской станции «скорой помощи». В пять утра это было.
Врач не нашел вену на руке и не догадался сделать укол от сердечной недостаточности в височную область. Из-за неправильной и несвоевременной медицинской помощи мы потеряли нашего первенца.
Потом сотрудник алуштинской станции «скорой» неуклюже оправдывался:
– А что же вы по телефону не сказали, что это сын Капустина?
– А какая разница, чей сын? – только и смогла я ответить.
Мелкоочаговая пневмония. Вирус какой-то, наверное, это был. И – отек легких. Наш Сереженька в один день с Высоцким ушел. 25 июля 80-го. Когда показывают хронику с олимпийским Мишкой, улетающим из Лужников в небо, у меня перед глазами Сереженька...
Как с ним вернулись в Москву, плохо помню. Сережа сказал: «Все – с хоккеем заканчиваю». Я как могла убедила его: «Как-то будем жить дальше».
Я была беременна.
Такая рана не зарубцовывается... Но появился на свет Денис. Жизнь продолжалась, продолжался и хоккей. Только на льду Сергей дышал полной грудью. Блистательно провел три последующих сезона. Зимой 84-го числился «железобетонным» кандидатом на поездку в Сараево на Олимпиаду. В течение всего длительного сбора на новогорской базе смотрелся замечательно. А дня за два до оглашения состава сам постучался в тренерский номер: «Чувствую – не до конца восстановился после травмы паха. Мало ли, полетит нога на Олимпиаде. Не могу подвести команду. Вычеркивайте меня из списка». Тихонов с Юрзиновым обомлели... Случай исключительного благородства в спорте высших достижений.
«Всегда на виду и немного в тени». Никуда от этого ему было не деться.
Татьяна Капустина: «Он отучился в ВШТ и стал дипломированным тренером. Но стать им так и не смог. Объяснял: «Ну какое я имею право что-нибудь игроку запрещать, если сам в свое время нарушал режим? И как буду его контролировать, если доверяю игроку?» Ничего подобного слышать не приходилось. Это ж какой кристальной чистоты были его душа и совесть! Поверить еще можно, но представить себе я не в состоянии.
В конце 80-х мой друг, устав от полной карьерно-анкетной бесперспективности, решился на минимальную сделку с совестью – собрался вступить в компартию. Вышел после доброжелательного собеседования с парторгом организации, где работал, и... забыл о своем намерении. Напрочь забыл. Невольно смыв пятнышко со своей души.
У Сергея Алексеевича Капустина и пятнышек таких не было. Ну такой уродился, таким вырос в северном крае и таким сохранился в столице в лучах хоккейной славы.
Переход к обычной жизни выпал у Сергея на мутные 90-е, на их начало к тому же. Деловары предлагали Капустину: «Сергей, нам нужна твоя фамилия, чтобы заходить в кабинеты к большим начальникам. Тебе вообще ничего не надо делать. Ну и не обидим, сам понимаешь». Отказывался. Физически не мог переступить высокий барьер, который другим, куда менее заслуженным, низким казался.
Магазины были пустынны. В спорткомитете чемпионам мира периодически выдавали продуктовые наборы, а он не ездил туда: «Не могу я, когда кругом у людей шаром покати». Татьяна предлагала: «Завтра поезжай, забери и отдай кому хочешь». Не ехал. Не воспринимал подачек. Привык своим трудом и своим талантом кормить семью.
Капустину позвонили и пригласили на бал олимпийцев в концертный зал гостиницы «Россия». Сергей поехал в спорткомитет за пригласительным билетом. Глянул на него и спросил: «А как же моя жена?». И услышал: «Не положено». Не скандальный и не настырный, он отправился на вечер вместе с Александром Сидельниковым, старым приятелем еще по «Крыльям». А там сплошь публика специфическая. Иностранные телекорреспонденты подошли к Капустину, и тот высказался: «Я смотрю – здесь сплошные малиновые пиджаки да манекенщицы, а вот нашим женам не позволили прийти вместе с чемпионами мира». Больше Капустина с Сидельниковым никуда не приглашали.
Знакомый хоккеист, поссорившись с женой, являлся к Капустиным. Отогреют и приютят. И так было не раз. Когда в 90-е Сергей подрабатывал чем придется, этот приятель сразу же отвернулся и пропал. Предательство, а оно было далеко не единичным, больно ранило Сергея.
В свадебные генералы не шел. С 9:00 до 18:00 отсиживать не мог. Занялся извозом. На той самой «Волге» экспортного исполнения, которую с превеликим трудом приобрели после двух лет его выступления в австрийском клубе. Когда с деньгами совсем туго стало, продали «Волгу». Сергей пересел на «Жигули»-пикап, который тестю разрешили купить как ветерану труда. Руки росли правильно, работы не боялся, но нормальной работы все не было и не было. Семья фактически осталась без кормильца.
Начался душевный надлом...
Татьяна Капустина: Сережа не мог летом пройти мимо любого водоема. Искупаться надо было, потому что и давление снижалось. Будто оправдывал то, что он Водолей, хотя по характеру ничего общего с этим знаком не было. Однажды возвращается домой, вижу большую такую ссадину на локте: во время купания обо что-то острое ударился. Ну, я продезинфицировала ранку и сказала, чтобы в травмпункт зашел. Махнул рукой. Назавтра началось воспаление. Поднялась температура. Только тогда согласился ехать в больницу...
Заражение крови. А иммунитета почти никакого не осталось. Врачи оказались бессильны.
Сереженька ушел за три дня. Сережа – за неделю. Мне их не хватает каждый день. Мне жаль, что Сережа не видит своего младшего сына Дениса, который всего добился сам – стал программистом телекоммуникационной компании. И жаль, что не дожил до рождения внука Егора, которому четыре года и который знает, что его дедушка был хоккеистом.
Муж жил хоккеем. И не пережил разрыв с ним. Тренером или кем-то еще при хоккее – не его это было. Отдушиной были редкие выезды на игры с ветеранами. В Канаду. В Европу. По России. В глубинке люди тянулись к нему: «Танюль, ну как я могу отказать в человеческом разговоре работяге-сибиряку, если он смотрит на меня как на бога?!»
...Вспоминаю его глаза при нашей случайной встрече в Сокольниках. Добрые. Печальные. Честные. И сетку лопнувших сосудиков на левом глазу. И его мужскую стать вспоминаю. Никого ни о чем не просил. Кругом знали, что бедствует. А подмога так и не пришла.
Фото: из семейного архива семьи Капустиных
