Ребята были слабенькими, вот и пришли баллоны...

Он — один из самых именитых тренеров КХЛ. Список его побед и заслуг более чем внушительный. Настолько, что две страны, в которых он работал, — Россия и Беларусь — присвоили ему звание "заслуженный". Сегодня он руководит единственной казахстанской командой, которая выступает в Континентальной хоккейной лиге, — "Барысом". Кроме того, ему предстоит постоять и на тренерском мостике сборной республики, для которой этот сезон очень важен. Владимир Васильевич Крикунов — о себе как игроке, тренере, муже и отце.

— Расскажите, как вы вообще попали в хоккей?
— Я сначала играл в футбол в родном Кирово-Чепецке. Наш тренер сам ещё играл в хоккей. В городе была команда "Олимпия". Николай Иванович Поляков был там защитником. И он всех мальчишек пригласил в хоккей, кто летом в футбол играл. И поскольку я уже умел нормально кататься на коньках, так вот и пошёл в хоккей. Как бы у нас футбол был только на уровне первенства области, а хоккейная команда была класса Б, потом выиграли класс А, пока я в детских командах играл. И я решил остаться в хоккее.

— В вашей биографии пишут, что у вас был своего рода переходный период между карьерой игрока и тренера – играющий тренер…
— Да, везде это пишут, но я не был играющим тренером. В 1976 году я пришёл в команду "Динамо-Рига", тогда мне было 26 лет. Надо было идти служить, ну а я вот пошёл к Тихонову. Он меня, кстати, долгое время приглашал. Первый раз, когда мне было 18.

А потом каждый год весной в апреле был звонок, и он спрашивал, не надумал ли я прийти. И, получается, только в 1976-м я согласился. А как к тренерской работе пришёл… ну, когда стал игровую карьеру заканчивать – я тогда уже ушёл из Риги в Минск. Я был офицер и мог перейти только в "динамовскую" команду. Когда я разговаривал с председателем общества, он мне сказал — давай отыграй у нас два года, потом будешь тренером. Ну, и мне как-то понравилось это предложение, так оно и случилось. Два года отыграл, потом год был вторым и через год стал главным тренером в Минске.

— Каким было начало карьеры ныне заслуженного тренера России и Белоруссии Владимира Крикунова?
— Через три года после того, как я заступил на этот пост, мы с "Динамо-Минск" попали в Высшую лигу и сумели остаться. Так я, скажем, своё имя и заработал. Ведь это был Советский Союз, и была страшная проблема выйти в Высшую лигу и остаться. Потому что все клубы выходили, а через год вылетали. Минск до меня попадал туда два или три раза. И каждый раз он только на год там задерживался. А тут "Динамо-Минск" оказался в Высшей лиге и остался на год, на два, на пять… Выпала команда, когда СССР развалился. Но меня там тогда не было, в 1991 году я уже был в Словении. Когда всё начало сыпаться, падать, когда зарплаты снизились до 20-30 долларов в месяц, я уехал работать в Словению.

— То есть своего первого ощутимого тренерского успеха вы добились, когда были только в самом начале карьеры наставника команды?
— Ну, да, я был, наверное, одним из самых молодых тренеров тогда. Мне 34-35 было, когда я стал главным тренером.

— А как вообще зародилась мысль о тренерской карьере, ведь не все хоккеисты, заканчивая играть, идут по этому пути?
— Первым, кто меня натолкнул на это, была моя жена. Она сказала: "Давай, ты уже начинаешь заканчивать играть, дело идёт к концу. Ты давай, начинай что-то записывать, смотреть, как работают". Юрзинов у нас тогда бы тренером в "Динамо-Рига". И мы с ним много говорили об этом. Про тактику, про всё. Спорили, рассуждали. Я тогда начал переводить мышление игрока на тренерское.

— Невозможно не спросить про ваши знаменитые баллоны. То, что они оказались на льду – это ваша выдумка или как?
— Баллоны пришли, потому что слабенькие были ребята, надо было придумать, как лучше и быстрее это исправить. Перенос силовых качеств с земли на лёд составляет 30% где-то. То есть из того, что мы на земле наработаем, – всего треть перейдёт на лёд. А баллоны, они вроде как ближе – сразу на льду работа, и перенос всех силовых качеств выше гораздо получается.

— С годами вам становится сложнее менять клубы, или наоборот?
— Никаких проблем абсолютно нет. Потому что я всю жизнь в хоккее. Я захожу как в свой дом. Знаю куда, как, что можно делать, а что нельзя. Поэтому мне легко и просто. Так же когда опытный игрок переходит в другую команду – он спокойно входит в любой коллектив. Когда ты уже столько лет работаешь, это вообще не проблема.

— А кем мечтал стать маленький Вова до того, как в его жизнь пришёл хоккей?
— Шофёром вроде мечтал быть. А оно так сейчас и есть. Все отпуска мы с женой проводим на колёсах. Едем куда-нибудь. У нас квартира есть в Хорватии. Проедем не спеша по Европе, потом туда приезжаем, отдыхаем. А оттуда уже по-прямой.

— Тренерская должность неизбежно связана с руководством, командным голосом и прочим. Всё это не переносится в семейную жизнь?
— Ну, бывает. Но мы с женой практически с самого детства знаем друг друга. Это была любовь с первого взгляда, как познакомились. Одна любовь на всю жизнь.

— Чем занимаются дети знаменитого хоккейного тренера?
— Можно сказать, что старший сын сейчас ушёл в спорт даже больше, чем в бизнес. У него свой дайверский клуб. И он целых 6 месяцев там. Каждый день выводит группы, обучает. Получается, тоже тренер. А младший – агент хоккейный. Он играл какое-то время. Но, как он говорит, по-хорошему далеко продвинуться не получилось, а "по-плохому", то есть за счёт отца, он не хотел.

— Недавно вас наградили за 1000-й матч в карьере, хотя он случился не в этом сезоне, когда вы руководите "Барысом", а в прошлом – когда были у руля в "Ак Барсе". Помните юбилейный матч?
— Ну, мы проиграли эту игру Уфе, хотя вели в счёте. А вот 1001-й матч уже выиграли и выбили "Салават Юлаев" из турнира, так скажем, сняли с них чемпионство. Вообще, эта тысяча матчей – это только официальные матчи чемпионата страны: в Высшей лиге в Советском Союзе и здесь, в Чемпионате России. А так матчей в ранге тренера, я думаю, у меня за две тысячи. Те, которые были в первой лиге, в сборных, в Словении.

— Какой из матчей вы никогда не забудете?
— Скорее всего, тот, когда с белорусами четвертое место на Олимпиаде заняли, обыграв шведов.

— Или, может быть, этот матч ещё впереди?
— А, кстати, может быть (улыбается). Кто ж его знает.