Пока в ЦСКА эпидемия травм, самым результативным в команде стал Николай Прохоркин. И перед интервью неизбежно возникало опасение: а не зазнался ли он, не заболел ли звездной болезнью? Оказалось, нет, ибо этим недугом Николай уже когда-то страдал:
– В 14 меня вызывали в сборную, и я вернулся оттуда таким важным, что не подойди, не заговори со мной. Ох, смешные времена были. Все прошло довольно быстро. Я со своим поведением попал в такую яму, что даже сейчас вспоминать неприятно: не мог бежать, не мог обвести. Все пришлось начинать сначала, и это меня отрезвило.
– Ваш отец – известный хоккеист и, наверное, мыслей заняться другим спортом не было?
– Меня в первый раз привели на площадку в четыре года. Я покатался, потом все тело заболело. Мне разонравилось - видимо, оказалось рано. Но через год родители попытались вновь, и я уже полюбил хоккей.
– Всерьез впервые о вас заговорили, когда вы внезапно уехали в Америку при наличии действующего контракта с ЦСКА. Трудные времена?
– После «Витязя» я думал, в какую команду мне переходить. Было два варианта: «Атлант» и ЦСКА. Я выбрал мытищинский клуб, в частности, из-за того, что мне там было бы легче пробиться в основной состав. Но так получилось, что в итоге переехал в армейскую команду. Мы дважды здорово сыграли с «Красной Армией» в чемпионате МХЛ: в первый раз выиграли, затем дошли до финала. И вот появилась мысль попробовать себя за океаном.
– Агент вам не сказал, что нельзя?
– Да я думаю, что он сам запутался в правилах, законах. Но знаю, что никаких судов не было, все решили полюбовно. С «Кингс» я только тренировался, а вот за «Манчестер» провел несколько матчей. Мне очень понравилось.
– АХЛ называют «мясорубкой».
– Это миф. На самом деле, меня там вообще никто не трогал, никто не врезался. Один раз я оказался в нокдауне по глупости. Мы с соперником врезались друг в друга, глядя в разные стороны. Зато я там неплохо приложился один раз в человека.
– В Москву страшно было возвращаться?
– Очень. Думал, что сейчас начнется… Накажут меня. Но мы с Сергеем Федоровым очень хорошо поговорили. Он сказал, что если у меня есть какие-то вопросы, если я не согласен с чем-то, то спокойно могу поговорить об этом. Отношения здесь строятся по западному принципу.
– Правда, что вы не выучили английский язык?
– Не успел, хотя и провел за океаном пять месяцев. В «Кингс» было труднее всего. Когда они начинают говорить, то мало что понимаешь, сам-то я много слов знаю и предложение построить могу. А вот в «Манчестере» мне английский и не нужен был. Там были Вячеслав Войнов и Андрей Локтионов.
– Манчестер – красивый город?
– Сейчас опишу. Итак, дорога: на одной стороне завод, на другой арена. Затем идут шесть ресторанов и сразу лес, там уже дома. На другой стороне леса – торговый центр. Мы вот и ходили по всем ресторанам по очереди. Лучший из них – итальянский, там вообще надо столики бронировать. Но у нас был знакомый, так что место всегда находилось.
– Правда, что в «Лос-Анджелесе» у вас был тренер по дракам?
– Да. Дал несколько уроков: как правильно цеплять, как правильно уходить от ударов, что делать, если соперник перехватил твою руку.
– Пока вы еще не применяли эти знания.
– Вызывал на бой только одного – Шютца из «Адмирала». Он на вбрасываниях ведет себя некрасиво. Сразу бьет по рукам. Я в первый раз думал, что случайно, а на второй стало ясно, что целенаправленно хочет попасть. Ну, я его и позвал.
– Но не было драки.
– Он сразу уехал.
– Сколько вас поздравляли после хет-трика за ЦСКА?
– Да и сейчас еще поздравляют. Опять же к вопросу о звездной болезни. Вот все время хвалят, что-то говорят. Но я очень аккуратно теперь к этому отношусь. Главное, не поверить, что ты великий.
– Внезапно вы из игрока четвертого превратились в хоккеиста первой пятерки. Тяжело?
– Игровое время возросло, так что действительно очень тяжело. Если в двух матчах подряд ты можешь сыграть по 25 минут на хорошем уровне, то в третьей и четвертой встрече уже не хватает сил.
– Да еще и зрителей мало.
– Москва. Нет здесь такой любви к хоккею, как в других городах, и мне это очень не нравится. Знаете, мой любимый стадион – в Минске, я там дебютировал в КХЛ. В тот день был поставлен рекорд по числу болельщиков, я вышел на гимн, и меня стало так трясти, что передать невозможно. Спрашиваю у Евгения Курбатова: что делать-то? А он мне говорит, чтобы я в первой же смене в кого-нибудь врезался.
– И?
– Только мне сказали выйти на лед, как я побежал к дальней синей линии и «расколол» человека, принимавшего шайбу. Знаете, действительно все прошло.
