На днях в эфир КХЛ ТВ вышла программа «Шайбомания», в которой ведущий Дмитрий Федоров обстоятельно побеседовал с главным тренером магнитогорского «Металлурга» Майком Кинэном, приведшим команду к триумфу в Кубке Гагарина.
– Для журналистов ваша победа – это, можно сказать, победа коллеги, поскольку вы несколько лет работали на ТВ экспертом-аналитиком. Эта профессия изменила ваше отношение к людям и к игре? Помогла в чем-то?
– Конечно, она поменяла мое отношение, дала мне иную перспективу, взгляд с другой стороны камеры. Я работал в журналистике несколько лет и пытался акцентировать внимание на каких-то показательных историях, учился находить важные нюансы и познавать всю специфику этой работы. Это было большое дело, настоящий образовательный процесс.
– Многие перед началом сезона не верили в ваш успех с «Магниткой», потому что вы давно не занимались тренерской деятельностью. С какими трудностями пришлось столкнуться на первых порах?
– Не сказал бы, что было очень тяжело… Я провел предыдущий год, обучая молодых людей по всей Канаде. Проехал с туром через всю страну. И я был во всех крупных городах, где каждые выходные по 12 часов в сутки находился на ледовой площадке и учил маленьких детей. Всё это снова разожгло во мне страсть к тренерской работе. Я был подобен доктору, который оставил практику, чтобы написать научную работу. Такой доктор все равно остается в медицине и чему-то учится. И встает каждое утро с мыслью о медицине, а не о чем-то другом. Со мной произошло то же самое. И это было не сложно – попасть, влиться в наш тренерский штаб. Я испытывал трепет от работы. И Илья Воробьев, Майкл Пелино и тренер вратарей Томас Бьюр во многом поспособствовали тому, чтобы я испытал эти позитивные ощущения. У нас было очень много важного на предсезонке. Именно там легко вспомнились все необходимые хоккейные вещи. Ну, и конечно, были свежие идеи от молодых. И во многом хорошо поспособствовали тому, что команда стала обучаемой.
– Иностранцы часто испытывают в России культурный шок. Расскажите какую-нибудь смешную историю, которая произошла c вами, хоккейную или бытовую.
– Ну, насколько вы знаете, Магнитогорск – это настоящий тыл России. Ее оплот. Это не модная Москва и не модный Санкт-Петербург. Я был в этих городах раньше, в ознакомительных поездках. В НХЛ мне довелось тренировать российских игроков. Но я никогда не жил в таких маленьких промышленных городах, где почти никто не говорит по-английски. Впрочем, адаптация прошла быстро. Но, к примеру… То, что я жил на базе, вернуло меня мысленно в мои университетские годы. Тогда у нас была общая спальня. Тогда все было по-другому. И вот сейчас мы ездили за покупками, за едой для нашего тренерского состава. Небольшое приключение! Пытались найти определенные продукты. Потом, конечно, все стало легко, но изначально мы испытывали кое-какие сложности. Не всегда знали, куда сходить, где найти ресторан с английским меню, как заказать еду. Это ведь все из-за отличия в культурах наших народов… Иногда с нами был Илья Воробьев, но иногда без него приходилось находить способ, как решить тот или иной вопрос. Тем не менее, это был по-настоящему интересный переходный период. Что мы пытались сделать? Мы пытались переломить себя и найти себя в другой культуре, в жизни, в людях. И это тоже нам помогло адаптироваться и понять менталитет российских игроков.
– Все говорят, что вы очень спокойно вели себя в этом сезоне. Мы читали, как раньше вы бушевали в НХЛ. Вы изменились, потому что оказались в другой стране, в новой ситуации? Или вы вообще изменились как человек?
– Думаю, я стал более открытым, стал образованнее. Конечно, большая часть моей карьеры в НХЛ была отнюдь не сказочной, особенно в ранние годы. Или вот возьмем, к примеру, то, что было в «Калгари Флэймс». По большей части хорошего там было немного. Но преобразование однозначно происходило, накапливался опыт. И с годами у меня проявлялось лучшее понимание игры, осознание специфики тренерских навыков. Наступил тот момент, когда уже можешь свободно использовать разные методы, когда можешь более точно донести до игроков свое видение. И тогда я решил, что могу по-другому, не так, как раньше, доставить до парней важное сообщение, ключевую мысль. И вот еще, что важно... Когда хорошо понимаешь все хоккейные процессы, ты уже через это зарабатываешь авторитет среди игроков. Они ведь очень понятливые. С ними легко работать. Я не требовал чего-то сверхъестественного. Время от времени я переходил определённый эмоциональный порог. Но я просто знаю, что молодые люди хотят учиться. Они как губки – хотят все познать и впитать. Хотят наблюдать. И я знал, что они могут все необходимое для своего хоккейного развития получить от нас – от тренерского состава.
– До вас один тренер-иностранец выигрывал российский чемпионат. Это был Владимир Вуйтек, и он говорил по-русски. Языковой барьер – плюс или минус?
– Не скажу, что из-за языкового барьера между людьми невозможны противоречия. Но наш тренерский состав – я, Майкл, Томас и Илья – мы вместе работали и прекрасно понимали друг друга. Илья, по той причине, что его отец - тренер, и он всегда был в хоккее, всё может прекрасно понять и объяснить. Как и содержательную часть моих высказываний, так и эмоции он доносил до команды вполне точно. Между игроками и тренерским штабом было взаимодействие. Все мои наблюдения, коррективы, все мои чувства и замечания Илья мог немедленно передать, и это мгновенно доходило до игроков. Мы говорили и в раздевалке, и на скамейке. И мы ни в коем случае не уходили от общения. Оно, наоборот, всех воодушевляло, Я думаю, после этого сезона Илья что-то взял от меня как от тренера, и от моего характера тоже что-то позаимствовал. Ведь он осуществлял весь перевод, всю коммуникацию. Он оказался настоящим спасательным тросом для меня. И тренировочным процессом занимался, и переводил. В таком подходе проявляется уважение к игрокам – ведь кто-то из них может говорить по-английски, а кто-то нет. После определенного периода совместной работы парни выучили некоторые фразы, которые мы постоянно использовали. Они понимали, что мы имеем в виду, какую информацию хотим донести. Но это получилось не сразу. К примеру, до сих пор помню наш тренировочный лагерь. Давал ребятам маленькое упражнение – они ездили от борта до борта и обратно возвращались очень медленно. Так не пойдет. Это совершенно не мой тренерский стиль! Я им говорил – нужно быстрее, быстрее! Обращался к каждому: «Ты должен двигаться быстрее!», пытался объяснить им, что тренировка короткая и интенсивная! И вот кто-то не понял мои объяснения, подъехал к борту и почему-то начал пить воду… Они подумали, что надо пить больше воды, что я говорю о воде, и тогда тренировка будет эффективнее! Поэтому перевод – важнейший аспект. Ключ к успешной тренировке, ключ к игре. С хорошим переводом все получается более интенсивно. Сейчас хоккеисты быстро понимают, что я хочу до них донести.
– Как распределялась работа в вашем тренерском штабе? Кто за что отвечал?
– У нас была настоящая команда. Я – главный тренер, Илья и Майкл занимались просмотром игр, видеонарезкой. Они обсуждали все нюансы со мной, что-то предлагали по итогам просмотров. Томас тренировал вратарей. И я очень любил, чтобы мы все собирались вместе и обсуждали каждый игровой аспект - оборону, нападение и действия спецбригад. Мы обсуждали, что должны предпринять и как смоделировать игру против определенных команд и конкретных игроков. Все проделали невероятную работу, и мы были в эпицентре всех событий. Всё под контролем! Весь день проводили на арене, смотрели видео. И, кстати, когда я был на базе, смотрел телеканал КХЛ перед тем, как пойти спать. Я варился в хоккее день напролет. Вот так мы построили свое общение и взаимодействие. Были все вместе в одном маленьком офисе на арене. У нас не было барьеров, изолированного пространства – никто не уходил в другой кабинет. Мы всегда все вместе говорили о команде в нашем маленьком кабинете.
– Геннадий Величкин – руководитель со сложным характером. Как вы с ним ладили?
– Возможно, он был таким! Он хорошо нас понимал, и мы прогрессировали вместе. Он очень уважительно к нам относился. Так же, как и мы к нему, – и это большое дело. Полагаю, ему было довольно комфортно работать с нашим тренерским составом. Может, порой, он был очень уж эмоциональным во время матчей. Но и мы были такими же, и это нормально. Он вместе с нами заботился о команде. Можно сказать, охранял ее. И мы, благодаря такому его отношению к делу, хорошо подготовили коллектив.
– В России для того, чтобы добиться успеха, надо умело выстроить отношения с влиятельными людьми. Как часто вы встречались с Виктором Рашниковым?
– Я нечасто видел господина Рашникова. Может быть, всего лишь три-четыре раза за сезон. Конечно, мы обсуждали с ним приобретение важных игроков. Принимали решения. И он перед финалом побывал в раздевалке у ребят, поблагодарил, сказал несколько слов, пожелал удачи. А вот с Геннадием Величкиным мы разговаривали каждый день. А он, в свою очередь, общался с господином Рашниковым. Вот, может быть, и причина, почему мы не так уж часто контактировали с Рашниковым. Однажды, когда мы встретились в Москве, и он сделал мне предложение поработать в «Металлурге», у нас был большой разговор о том, насколько реально выиграть Кубок Гагарина. И, как видите, со временем то, что мы обсуждали, стало реальностью.
– Есть такая точка зрения, что над российскими игроками нужен постоянный контроль. Они не могут самостоятельно находить мотивацию. Это действительно так?
– Нет, мне тотальный контроль над игроками не кажется необходимостью. Единственное, что мне сказал Илья - может, игроки иногда чего-то не понимают, но они способные люди. По сути, все, что нужно сделать – дать им правильное направление, подсказку, а затем они уже сами примут верное решение. Ты им предлагаешь помощь в развитии, а они строят команду. Ты им даешь осознать, что такое ответственность, и они ее в итоге впитывают в себя. Поначалу у них может быть некоторый скепсис, недоверие. Могу я вам рассказать историю? Для примера. Про Мозякина. История с предсезонных сборов. Это было в Магнитогорске на турнире. Во втором периоде одного из матчей он забил гол, и я спросил его в перерыве: «Сергей, хочешь выходной? Ты можешь отдохнуть завтра». Сергей посмотрел на Илью и уточнил: «Что я должен ответить? Да? Нет? Мне брать выходной? Что?» И я дал ему понять: если хочешь выходной – бери! Сергей ответил: «Хорошо, беру выходной». Тогда я уточнил: «Но только в том случае, если мы выиграем!» Мы в итоге выиграли, и я сказал: «Замечательно, Сергей, завтра у твоей команды выходной!»
– Вы понимаете русских!
– Они реагируют на перемены, мне кажется, принимают их. И они рады получить поощрение. Для них это важно. А тогда они, кстати, сами пришли в выходной на тренировку! Ха-ха! Вот такой у них вышел выходной. Это ведь тоже этап эволюции команды.
– Кто самый общительный и веселый в команде?
– Я не знаю. Правда. Потому что мне они просто не показывают эти стороны своего характера. Если я что-то и знаю, то от других. От хоккеистов, например, я слышал, что у Хабарова хорошее чувство юмора! Он умеет пошутить над кем-то и не боится сам быть смешным. Но эту часть своей натуры он мне не показывал. Может быть, показывал моим ассистентам, но мне нет. Майкл Пелино иногда, когда приходит из спортзала, передает мне разные забавные истории про ребят. Что они делают на тренировке смешного и как они дурачатся - я этого никогда сам не видел… Но я все равно в курсе. Майкл мне все рассказывал.
– Как вы придумали ударное первое звено? Как это случилось?
– Сначала мы экспериментировали. Я тестировал, к примеру, Казионова и Гулаша, а потом и Коваржа поставил в первое звено. Я не выбрал сразу двоих лучших игроков - пробовал сочетаемость многих. Коварж мог отлично прочитать ситуацию на льду, поэтому он оказался в первом звене. И как результат - он на лидирующих позициях во всей лиге.
– Насколько часто вы что-то советовали Мозякину? Или такому игроку не надо много подсказывать?
– Я расскажу, что мы делали вместе с топ-игроками команды. Мы давали им видеоматериалы, чтобы они изучали тех, с кем нам предстояло встречаться. И, мне хочется верить, такие просмотры помогли нам во многих играх. Особенно при реализации большинства. Еще мы обращали внимание на различные аспекты защитных построений соперника, объясняли в чем их специфика, и как их преодолевать. Тренеры проделали шикарную работу - показывали, рассказывали. С помощью коротких видеонарезок. Они получались иллюстративными, понятными и доступными по содержанию. Они помогали раскрыть секреты соперников. Вот так мы поступали, так готовили.
– Вам наверняка говорили о том, что у Мозякина была в России репутация некубкового игрока?
– Да, я слышал об этом. Но полагаю, сейчас он доказал обратное, когда поднял над головой Кубок Гагарина. И я говорил во всех интервью, где только можно, что он продемонстрировал отличные навыки и великолепное катание. Он настоящий лидер в раздевалке, и его уважают. Он в какой-то степени и наставник. Мы замечательно к нему относимся. И к Зарипову тоже. Да и к остальным. И мне совершенно неважно, что там говорили раньше - меня это не волнует. Сергей доказал всем, что является игроком топ-уровня.
– Был ли у вас какой-то особенный разговор с капитаном перед плей-офф? Как, помните, вы очень эмоционально поговорили с русскими игроками «Рейнджерс» в 1994-м?
– Да, я говорил. Я вообще часто говорил со всей командой в процессе плей-офф. И помогал хоккеистам представить, что необходимо сделать для достижения успеха. Наша команда еще в процессе роста. Нам есть к чему стремиться. Например, к повторению победного результата. Как это сделало московское «Динамо», завоевывавшее Кубок два года подряд. И нам еще столько всего предстоит узнать. Мы как раз об этом и говорили игрокам в плей-офф. Есть моменты, когда обязательно надо делиться опытом. Была, кстати, забавная история с нашей командой... Это применительно к моему опыту работы с «Рейнджерс». Когда «Магнитка» стала чемпионом, на следующий день у нас было собрание. И Зарипов спросил, буду ли я теперь эту чемпионскую команду, этот новый опыт приводить как пример. Это было забавно! Он имел в виду, что теперь больше не надо использовать как пример для подражания «Нью-Йорк Рейнджерс». Он подразумевал – надо использовать как пример нас! Я так и буду теперь поступать.
– Считается, что российские хоккеисты плохи на точке вбрасывания. Но четыре центра «Металлурга» выиграли больше половины вбрасываний в плей-офф. Вы специально работали над этим компонентом?
– Да, мы отрабатывали вбрасывания каждый игровой день. Много раз. И после тренировок оставались ради этого. Тим Брент очень силен в этом деле, он еще ко всему прочему и хороший учитель для других. Франсис Паре тоже хорош на точке, Ян Коварж… Они все учили других, отрабатывали с остальными технику борьбы за шайбу. И Майкл Пелино проводил с ними много времени в совершенствовании нюансов. Потому что данный игровой компонент очень важен - особенно для габаритных хоккеистов. В НХЛ есть специальные люди, которые выходят на точку вбрасывания в нужные моменты. Их усилия судьбоносны для последующего развития атаки и продвижения шайбы. И мы тоже проводили много времени над улучшением таких ключевых игровых параметров.
– У «Металлурга» феноменальная статистика по игре на своей площадке - всего одно поражение в плей-офф. И лишь два поражения в регулярке в основное время. Расскажите, как вы использовали наложение звеньев? И вообще расскажите об этом методе, подразумевающем использование преимущества второй смены вслед за соперником.
– Да, это один из важных способов ведения игры тренером. Я, кстати, не использовал его раньше в своей карьере, на первых порах. Стал применять наложение уже позже. Что стало одной из составных частей моего стиля управления командой на скамейке. Надо видеть, кто из игроков посильнее на данный момент, и заменять тех, кто устал. Думаю, нам было удобно играть дома еще и потому, что у нас очень хорошая поддержка болельщиков. Она придавала уверенность молодым игрокам. То есть хорошая домашняя статистика - это и результат управления командой, и уверенность хоккеистов в собственных силах. Все это помогло нам в плей-офф.
– «Лев» обладает потрясающими бригадами большинства, но зато у вас необычайно управляемая команда. Как вы настроили игроков, что им такого сказали, что они ни разу не удалились в пятом и седьмом матчах финала и не позволили сопернику использовать свой козырь?
– Это довольно четко объяснялось – играем жестко в плане выполнения игрового задания и дисциплины, от свистка до свистка. Ты не можешь выиграть, если у тебя хромает дисциплина. Хоккеисты понимали это. И в итоге реализовали наш план. Каждый из них осознавал, что не имеет права подставлять команду и ломать игру. Они, и правда, в этом вопросе были необычайно требовательны сами к себе. Осознание важности этого нюанса привело к успеху.
– Вы как-то раз за ужином общались с Петром Воробьевым. А с другими русскими тренерами в неформальной обстановке встречались?
– Вообще-то, нет. Я видел, конечно, других легендарных российских тренеров – на Кубке Канады или на чемпионатах мира, но у нас не было времени пообщаться в неформальной обстановке. Петр – отец Ильи, и полагаю, он оказывал ему поддержку, давал советы по управлению командой, говорил с ним на эту тему. Звонил ему в офис - я как раз был там рядом. В общении с Петром Воробьевым я, естественно, нуждался в переводе, и Илья нам очень помог.
– Матчи КХЛ проходят на площадках, разных по ширине. Вам это создавало трудности? Стоит ли КХЛ со временем перейти на более узкие площадки, как в Финляндии или в НХЛ?
– Арена во Владивостоке размерами как в НХЛ, и у нас были небольшие игровые коррективы в связи с этим. А в целом, думаю, вопрос требует обсуждения. Да, в НХЛ коробки меньше, а тут они больше. Но это не просто размеры, а фактически разные бизнес-модели. И изменение размеров льда приведет к тому, что надо поменять все. Хоккей на маленьких аренах быстрее, носит силовой характер. Там фактически нет времени искать удачное место для броска. Кроме того, травмы там случается чаще – особенно травмы головы. Не думаю, что КХЛ это нужно. Здесь нет такого нарочитого, плотного контакта между игроками и, как следствие, нет такого обилия травм. Потому что хоккеисты проводят больше времени в свободных от давления соперника зонах. И в последнюю секунду все-таки можно увидеть оппонента, который катится к тебе, чтобы применить силовой прием. В общем, по данной теме возможна интересная дискуссия и, конечно, обсуждение игрового стиля. По сути, речь о том, что здесь и там – разная игра! Во-первых, в КХЛ игра в четыре звена. А в НХЛ бывает, что ты играешь в три. В НХЛ у тебя два вратаря и 18 игроков – 6 защитников и 12 нападающих.
– В каких городах помимо Магнитогорска вам понравились ледовые арены, болельщики, атмосфера?
– Отличная арена в Санкт-Петербурге, с шикарной атмосферой! В Уфе тоже все здорово. Это прекрасно, когда ты можешь ощущать такие эмоции на стадионе. Мне импонирует и атмосфера на таких исторических аренах, как у ЦСКА и «Динамо». Для меня, как для канадца, было приятно играть на арене московского «Динамо» – там ведь совсем рядом в Лужниках проводилась суперсерия 1972 года. И знаете, что забавно? Тогда наша раздевалка была под номером 72. И мы вернулись в такую же – уже в нынешнем сезоне. Это был какой-то особенный день, когда я снова увидел эту раздевалку и как будто все заново почувствовал.
– Вы как-то сказали, что оборона выигрывает Кубки в любых видах спорта. Но прошедшая финальная серия получилась самой результативной в истории Кубка Гагарина. 44 гола в 7 матчах. Ваша точка зрения как-то изменилась?
– В чем-то она поменялась, но исключительно из-за каких-то привходящих обстоятельств. Таких, как перелеты и дорога, к примеру. Вы помните, первая серия была во Владивостоке – нелегкие перелеты туда-обратно. И в последней серии тоже приходилось тяжко из-за многочисленных перелетов. Плюс фактор разных арен – имею в виду ширину площадки и качество льда. Если у тебя игроки с высокими способностями, но и у соперника не хуже, то ты не можешь в полную силу использовать потенциал обороны. Да и реализация большинства многое решает – даже при хороших защитниках и вратаре. Мы уже затронули тему атмосферы на аренах... Вот и у «Льва» в Праге тоже было безумно приятно играть. Огромный дворец – один из двух, которые использовались на чемпионате мира. Но вся эта грандиозная атмосфера порождает страсть в игроках, эмоции, а это, в свою очередь, порой, приводит к ошибкам. К ошибкам в обороне. Здесь все факторы влияют.
– Наверное, непросто вам было после победы в Кубке Гагарина – ведь каждый хотел выпить с вами водки? Это большая честь для любого.
– Когда мы выиграли Кубок Гагарина, пили шампанское, а не водку. Но чтобы не нарушать традиции, мы выпили водки позже, в нашем офисе.
– Российские журналисты – люди не всегда корректные, поэтому спрошу вас про шрам на голове. Откуда он?
– Шрам? Мне бы конечно хотелось сказать, что это шрам от клюшки или от шайбы, но на самом деле я просто пришел в свой кабинет и ударился об офисную доску. О свою рабочую доску, представляете. Так бывает... Мы только что выиграли – и я получил вот такую нелепую травму. Это, кстати, случалось со мной и раньше – я уже подобным образом ударялся.
– Мы видели в Ютубе, как Вы пели «Рюмка водка на столе».
– Ха-ха, да, было такое! Просто это любимая песня Ильи Воробьева. Наш защитник Терещенко сказал: «Майк, Кубок выиграли, теперь надо спеть». И я ответил: «Хорошо, включите любимую песню Ильи, я попытаюсь». Вот так это и получилось.
