ФОТО НА ПАМЯТЬ
Я нарезал мучительные круги вокруг "Большого". Сочинские волонтеры были бодры и услужливы – но помочь порой не в силах.
– Микст-зона? Микст? Кажется, туда, – отправляли меня в сторону олимпийского факела. На котором, у самого огня, копошились какие-то пироманы. У этих прекрасных людей, должно быть, своя Олимпиада. Кто выше заберется. Кто вернется живым.
Репортеры старой школы помнят, как испытывали главный факел то ли в Сиднее, то ли в Афинах. Перво-наперво выпустили белых голубей. И, не заметив, что половина голубей уселись по естественной нужде в чашу, дали команду: "Зажигай!"
Дальше рассказывать не стану. Газету вслед за мужьями пролистывают женщины тонкой душевной организации.
– А вам хоккей с шайбой нужен? – не был мне рад человек с рацией. – Здесь – с шайбой. А идти вам туда-а-а…
И указал в обратную сторону. Силы меня оставляли. Если б третий указал в сторону моря, в сторону берега турецкого – я б не удивился.
Я плелся, глядя под ноги. Еще медленнее брели три крепких мужика в красном. Уверенная поступь выдавала знатоков сочинских объектов. Возможно, это были прорабы. Или представители Госстроя. Если тот еще жив.
– Ребята, подскажите, пожалуйста…
– А можно сфотографироваться? – опередил меня кто-то. Вручив солдатику в оцеплении "мыльницу".
Самый крепкий, – тот, что посередине, – улыбнулся. Ответил что-то доброе в ответ. Даже, кажется, приобнял. Я узнал и не узнал Илью Ковальчука! Бог ты мой!
Еще утром я встречал у тренировочного катка женскую сборную – и думал: вот бы так ходили на тренировки и Овечкин с Ковальчуком. Пешечком, не спеша. Да ведь нет, не пойдут.
И вот тебе, корреспондент, ирония судьбы. Вот тебе живой Ковальчук. Да ещё и веселый, расслабленный и абсолютно довольный всем вокруг. Совсем не тот, что позавчера вылез хмурый из самолета, распугав встречающих.
Так быстро я не доставал фотоаппарат никогда. Люди по бокам расступились. Один из них оказался легендарным доктором Коновым, лечившим не одно поколение. И все шрамы помнящий – достаточно Валерию Евгеньевичу взглянуть на рентгеновский снимок.
Улыбнулся Ковальчук и мне. Впрочем, довольно сдержанно – не успел я войти в доверие. Войду к концу Олимпиады.
Ветер с моря дул, а Ковальчук тихонечко скрылся под трибунами…
В моих же руках осталась фотография на память.
СПИКЕР ТРЕТЬЯК
Кто-то в "Большом" разминался у микрофона, зачитывая состав шведской сборной. Ковальчук под трибунами, думаю, через десять минут и трех повторов выучил его наизусть.
От состава перешли к насущному – кто-то увещевал волонтеров:
– Спортсмены люди непростые…
"Золотые слова" – подумал я.
– Овечкин и Малкин сейчас находятся под большим давлением. Понятно, что у каждого из вас есть фотоаппарат и каждый хочет с ними сфотографироваться. Но давайте же делать это после игр, а не до. Договорились?
Мне показалось, каждый волонтер проверил телефон. В порядке ли камера. Впервые осознав, насколько Ковальчук с Овечкиным близки к народу.
– Заработало! – внезапно вмешался кто-то в микрофонные дела. И укоризненно продолжил:
– Не все успели на сегодняшнее собрание.
Думаю, Ковальчук, ознакомившись с составом сборной Швеции и узнав про собрание, вздрогнул. Не о нем ли речь? Для Зинэтулы Билялетдинова собрание – святое.
И тут микрофон оказался в руках златоуста нашего хоккея – Владислава Третьяка. Невесть откуда появившегося перед трибуной. Словно чеширский кот.
Президент ФХР был свеж в наставлениях:
– Я был на четырех Олимпиадах как игрок, еще на двух – как тренер. Знаю по себе, как это важно – видеть улыбки волонтеров. Улыбайтесь всем нам, как своим парням и девчатам.
Я насторожился. Стало интересно, куда все это выведет. Вывело Третьяка в плоскость неожиданную:
– У нас ведь самые красивые девчата, и они сегодня посмотрят на самых интересных мужиков…
Аплодисменты заглушили окончание мысли.
– Сложно говорить после таких спикеров, – отобрали микрофон у Третьяка.
Лучший вратарь прошлого века стоял, не уходил. Возможно, про себя развивая тему.
ЛЕГЕНДА РЕНИК
В этот волшебный день я повидал Катю Пашкевич из женской сборной и узнал, что ее свитер висит в Торонто. На самом почетном месте. Повидал двух могучих стриков – астронавта Томаса Стаффорда и космонавта Алексея Леонова. С двумя звездочками Героя на лацкане. Увидел Яну Рудковскую в смешной шапочке. Ждал-ждал, хотел поздороваться, но очередь из репортеров выстроилась к ней несусветная. Думаю, вы читаете эти строчки – а Яна все отвечает и отвечает.
Узнал, что Билялетдинова неизвестно какими хитростями заманили в студию. Переводил Владимир Познер, а задавал вопросы человек, бывший диктором в Лейк-Плэсиде-80. Комментировал хрипло, как Джигурда, тот самый матч, "чудо на льду"…
После такого похода потрясенный тренер терзал жвачку столь неистово, что я испугался за мосты главного тренера хоккейной России.
На лед вытаскивали стулья и скамейки. Сборная под трибунами перемигивалась, готовясь фотографироваться. Дело важное, дело полезное.
Я вспомнил, какое шоу устроили из фотографирования девчонки канадской сборной. Прыгали на ворота, хохотали. Наши – люди строгих правил. Впрочем, посмеивались и здесь. Я обратил внимание – скромник Александр Еременко жался где-то позади, в ряду номер три. Но был принудительно пересажен вперед. Пресс-атташе руководил процессом, словно нейрохирург:
– Стул!
Несли стул.
– Скамейку…
Несли и ее. Всякий стул пресс-атташе ощупывал, и правильно делал. У моего соседа по номеру из стула торчал гвоздь, поразив самую нежную часть. Сборной такого не нужно – не стоит нелепо пополнять список имени Соина-Кокарева.
Монитор выхватил на трибуне доброе лицо Бориса Майорова.
– Как почетно, как лестно, – услышал я за спиной ироничный голос. Оглянулся – Борис Александрович.
Кто-то тянулся к нему с диктофоном.
– Беседовать? – Майоров картинно задумался. – Пять минут для беседы мало.
– Десять? – предложил юнкор.
– А десять – много, – развел руками Майоров.
Я подумал – этот бы артистизм нашей сборной. Хоть чуть-чуть.
– Знаете, кто это прошел? – указал сидевший рядом Сергей Гимаев на плотного гражданина с бриолином в волосах. – Джереми Реник, легенда! Он парень веселый. Интервью дает – зачитаешься. Твердовского как-то поколотил.
Я этого не помнил. Вспомнил лишь, как Реник собрал пресс-конференцию по поводу своего ухода из хоккея.
– Однажды я мальчишкой пришел на тренировку. Великий Горди Хоу меня заметил, тихо подъехал сзади. Набрал клюшку снега и сыпанул мне за пазуху. В этот момент я понял, что хоккей – мое.
И такой восхитительный человек наблюдал за сборной России. Что-то чирикал в блокноте, пока не подкралась дама в бирюзовом с восхитительным декольте. Подставила диктофон. Джереми играл желваками, не отводя глаз от разреза на груди. Кажется, старина Реник в Сочи не первую неделю.
Я спустился на три ступеньки, навел фотоаппарат. Джереми поморщился, напряг бицепс. Еще секунда – и я повторил бы судьбу Твердовского. Третий там не нужен.
ВОСТОРЖЕННЫЙ ВАРЛАМОВ
Если на фигурном катании сидели в рядок звезды сцены от Урганта до Филина, то на хоккейную тренировку собрались специалисты. Я прислушивался к разговорам – вынося новое:
– Все говорят, что Канада сильнее. Да не сильнее она! Просто канадцы могут собрать несколько таких сборных, а у нас она одна…
Сборная тем временем каталась. Быстрее всех – Валерий Белов. Хоть выпускай его в звене с Ковальчуком и Радуловым. Но нет – играть там будет Александр Свитов. Саша оглядывал трибуны тяжелым взглядом. Высматривая словенцев. Что-то будет.
Я пригляделся – Бог ты мой, а где Дацюк? Нету! После точно так же недоумевать будет под трибунами Зеттерберг – пришел смотреть на Дацюка, а того след простыл. Не было и Ничушкина – натянув свитер для фотографии, тут же его снял. Отправился отдыхать после самолета.
Владимир Мышкин что-то втолковывал Семену Варламову. Поблескивал очками столь задорно, будто вспоминал один день из 79-го года. Матч СССР – Канада, счет 6:0. Варламов кивал восторженно.
Наши разыгрывали у ворот лихие пируэты, не щадя вратарей. Вот так бы всю Олимпиаду. А под трибунами вели себя непринужденно. Лишь Ковальчук проскочил мимо камер:
– Я уже наговорил…
Впрочем, если б ухватили за рукав Ковальчука – поговорил бы и он.
Овечкин со смехом притормаживал Малкина:
– Все, меняй меня.
Малкин, усмехнувшись, занимал место перед микрофонами. Я поражался: кто ж это провел воспитательную работу? К кому ж все до единого прислушались? Немного я знаю в стране людей с таким даром убеждения…
ВЕСЕЛЫЙ МАРКОВ
– Как долетели? – уточнили у Андрея Маркова.
– На самолете, – поразил трезвостью мышления Марков.
Микст-зона угодливо хихикнула.
– Самолет хороший, просторный. Жаловаться не на что. Но все равно, нужно отдохнуть от перелета. Атмосфера здесь такая позитивная, что на лед с трапа самолета – а всё равно хорошо. Все ребята довольны, что собрались вместе. Чем ближе была Олимпиада, тем больше становилось тепла. Надо сосредоточиться на игре. Пока никаких собраний не было – все понимают, что такое долгий перелет. Сегодня легкий день. Отоспимся – и будем готовы работать на полную.
– В какой вы форме?
– Не мне судить. Чувствую себя
